Макс вспомнил, что катары распространяли заповедь «не убий!» и на животных, и по этой причине, в частности, полностью отказались от животной пищи. Понятно. Он посмотрел на кроссовки. Да уж, чего-чего, но кожи там точно не было. Они были матерчатыми, и принять их за кожаные было, как казалось Максу, невозможно. Значит, речь идет о подошвах. Они, конечно, были из синтетической резины. Как ему объяснить? Но ведь был же и натуральный каучук! И в конце концов, как химик химику…
– Нет, – ответил он Бертрану, – они сделаны не из кожи. Я бы никогда таких не надел. Я против убийства любых живых существ.
Лицо Бертрана посветлело при этих словах.
– Подошвы изготовлены из млекоподобного сока деревьев особого рода, что растут у нас в стране, – начал Макс, уверенный, что собеседнику ничего не может быть известно о гевее, так же как и о том, что это тропическое дерево, отнюдь не встречающееся в лесах Германии, а растущее в не открытой еще Южной Америке. – Этот сок загустевает, и после некоторой обработки из него можно сделать много полезных вещей.
Закончив эту длинную и утомительную реплику, Макс беззвучно отдулся. «Надеюсь, – подумал он, – мне не придется ему описывать технологию вулканизации каучука».
– Дивны дела твои, Господи, – произнес Бертран, выслушав это объяснение. – Никогда о подобном не слыхал! И у Плиния Старшего во всех тридцати шести томах его «Естественной истории» нет об этом ни слова. Это интересно!
– Ты прочел всего Плиния? Тридцать шесть томов?! – поразилась Аня.
– Да, это так, – ответил Бертран и показал на книжные полки. – Они все здесь, все тридцать шесть. Не удивляйся, сестра. Я собирал библиотеку долгие годы, и это единственное, что есть ценного в моем доме. Я никогда не стремился стяжать богатство – мне этого не нужно. Но книги – это особое дело. Однако же, сколь бы ни старался, я все равно не имел бы такого собрания, если бы не мой совершенный брат. Тот самый, который соорудил здесь все эти хитрые механизмы.
Аня поняла, что тот человек принадлежал к числу «совершенных», тогда как сам Бертран был, несомненно, из числа «верующих».
– Так что весь Плиний тут, на этих полках, – продолжил хозяин. – Но я не во всем могу с ним согласиться. Сколь бы ни был он авторитетен, сие никоим образом не значит, что он непогрешим. В науке такого не может и не должно быть.
– Верно, – сказал Макс. – Ученый не может доверять чьим-то словам, пока сам не проверит.
– Ты прав, брат. Тот, кто идет путем познания, тот идет путем сомнения.
– Да, – согласилась Аня, – познание начинается с сомнения. Кто ни в чем не сомневается, тот не узнает ничего нового.