– Нет, – ответил он, удивляя ее своим резким тоном.
– Нет? Это не связано с твоими родителями?
– С моей матерью. – Он говорил так, словно Лули выдергивала у него зубы. – Хотя нет. У меня нет чувств к моему отцу, и я ужасно отношусь к своей матери. Если ты любила свою мать, а она любила тебя в ответ, то это хорошо. Ну, я горевал из-за потери матери, потому что я любил ее. И я презирал своего отца. Он вообще не справился с ее потерей. Это был кошмар. Потому что он любил ее. Он ругался, плакал и ломал все вокруг. Он говорил мне, что любовь – это мучение, и советовал никогда не влюбляться.
На этот раз Габриель позволил своим эмоциям выйти наружу.
– Я бы не стал советоваться с человеком, который постоянно пьян, – продолжал он, – но он хватал меня, плакал на моей груди, бросался на колени и твердил, что любит меня. Он заставил меня пообещать, что я никогда не брошу его. Мне было семь лет. Я не знал, как ему это обещать! И я не знаю, любил ли я его. Но я уверен, что он мучился.
Она сглотнула, думая о том, что Габриель был растерян и одинок, пока не разбогател. А потом каждый захотел с ним подружиться.
Она поставила чашку, подошла к нему, сняла серьги и положила их ему на ладонь.
– Они мне нравятся. Они красивые. Но я не оставлю их у себя, если ты не хочешь, чтобы они у меня были. Ты даешь мне необходимые вещи, Габриель. И ты дал мне гораздо большее: ты слушаешь меня, делаешь мне ванну и называешь меня умной. Для меня это гораздо ценнее вещей.
Она закрыла его ладонь, а потом провела большим пальцем по костяшкам его пальцев. Ей хотелось поцеловать его кулак, но это было бы глупо и слишком театрально. Ее переполняли чувства.
– Я не смогу расплатиться с тобой за серьги, – прохрипела она.
Он открыл рот, чтобы протестовать, но она сжала его руку.
– Я могу только отдаться тебе, – продолжала она. – И я этого хочу. Мне все равно, если ты меня не любишь. Но я хочу прикоснуться к тебе, обнять и испытать то, что ты заставишь меня почувствовать.
Шумно вдохнув, он резко высвободил руку и сунул ее в карман.
Лули положила руку ему на грудь.
– Я не хочу, чтобы ты оберегал меня от себя или от меня самой. Я хочу, чтобы ты разрешил мне стать женщиной, которой я хочу быть.
Охнув, он ущипнул себя за переносицу и зажмурился.
– Пожалуйста!
– Я всего лишь мужчина, Лули, – проворчал он. – Когда все закончится, вспомни этот момент. Я пытался быть благородным.