Не слушая, что он говорит, Аня смотрела на его футболку. Она была синего цвета, и на ней была изображена яхта на волнах и над нею – солнце. Никаких надписей не было. Вообще-то Макс любил носить футболки с разными надписями, как правило, на английском. И почти все, которые он взял с собой, отправляясь на каникулы, и которые лежали в его чемодане, были такими. Та, которую он решил надеть сегодня, была едва ли не единственным исключением. Аня на минуту представила себе, что он надел бы, к примеру, ту, в которой был вчера и на которой красовалась надпись: «I love Russia». Она издала нервный смешок. О да, это был бы эффект! В их обстоятельствах, в 1944 году, в гестапо. Самое то!
– Что это тебя рассмешило? – спросил Макс. – Здесь? Сейчас?!
– Да так, не важно.
– Знаешь, по-моему…
– Тихо! – шикнула Аня. – Шаги!
В наступившей тишине отчетливо было слышно, как кто-то идет, судя по всему.
Макс, стараясь ступать бесшумно, подошел к столу, взял с него бронзового орла и, взвесив его в руке, сделал выразительную гримасу, показывающую, что он тяжелый. Затем тихо подкрался к двери и встал сбоку от нее, слева с точки зрения входящего, так как дверь открывалась именно в эту сторону. Аня встала посреди комнаты и оперлась рукой о стул.
В этот момент ключ начал проворачиваться в замке…
На открывающуюся дверь Аня смотрела неотрывно. Ей казалось, что время застыло. Но вот, наконец, проем сделался достаточно широким, и в нем обрисовался среднего роста мужчина в эсэсовской форме: черном кителе, черных галифе и в высоких сапогах. На вид – лет сорок, гладко выбритое, но какое-то помятое лицо, белки глаз были красноватыми, как если бы он провел бессонную ночь.
В петлицах кителя были с одной стороны две похожие на молнии руны «СС», а с другой – четыре расположенных в виде квадрата кубика. На его левом нагрудном кармане – Железный крест, на галстуке – круглый значок со свастикой в центре. Слева под мышкой он держал папку.
Увидев в помещении Аню, он был ошеломлен. Глаза его расширились и округлились, а рот слегка приоткрылся. Не входя, он сразу же сделал полшага назад. Но замешательство его длилось недолго, считаные мгновения. Он быстро овладел собой. Изумление в глазах пропало, и в них появилось жесткое выражение. На миг во взгляде что-то промелькнуло, а в следующую секунду он швырнул папку на пол и освободившейся левой рукой резко распахнул дверь, изо всех сил стукнув ею Макса, уже поднявшего статуэтку над головой. Дверь ударила Макса в лоб, и, оглушенный, он сполз по стене на пол. Бронзовый орел с грохотом рухнул на дощатые половицы.