- Не откажусь... - вздохнул, усаживаясь. - Это где?
- На Фундуклеевской. Аккуратненький такой особнячок с пристроечкой. Если вы ценитель архитектуры - вам понравится.
Доехали мгновенно, служитель в накрахмаленном халате проводил в секционный зал: белые кафельные стены, жестяные абажуры под потолком, матовые стекла на окнах и столы, столы...
- Мраморные... - потрогал пальцем Евгений Анатольевич, служитель не отозвался и молча указал вглубь, там обозначилось тело под простыней, рядом стояли двое в белых халатах: очень пожилой и средних лет, в круглых железных очках.
- Позвольте рекомендовать, господа, журналиста от "Нового времени", сегодня иные веяния, мы все делаем гласно. - Имени не назвал, и Евдокимов понял, что умышленно. Это понравилось - начальник Сыскной дело знает. Ну а если спросят - ответим что-нибудь...
Но - не спросили. По кивку старичка служитель подкатил стол с инструментами, патологоанатом и прозектор натянули резиновые перчатки.
- Господин Оболонский... - хитрый Мищук все же нашел способ назвать врачей по имени, - профессор кафедры судебной медицины, - повел головой в сторону пожилого, - а господин Туфанов - прозектор этой же кафедры. У господ огромный опыт, я уверен, что мы получим ответы на многие вопросы...
- На все, - коротко взглянул из-под кустистых седых бровей Оболонский. - Господа, спрашивать можно по ходу дела, но только не в момент совершения, так сказать... - И снова кивнул.
Туфанов взял с инструментального стола скальпель и с треском провел по мертвенно-бледной коже убиенного- от ямочки под горлом к пупку, обошел его плавным изгибом и закончил надрез у лобка. Евдокимов побледнел, отвернулся, тошнота подкатила к горлу напористо и неотвратимо...
- Эй! - толкнул под локоть Мищук. - Не срамитесь и меня не срамите. Смотреть! - приказал усмешливо, как бы в шутку, но Евгению Анатольевичу было совсем не до веселья...
Между тем Туфанов залез всей кистью в рот покойного и что-то ворошил там, высунув от усердия кончик языка. Окончив, повернул голову.
- Гусака мне извлечь или вы сами?
- Извлекайте, - величественно распорядился профессор.
Сразу же подбежал служитель с тазиком, Туфанов ухватил покойника за язык и потащил книзу, волоча с треском все, что находилось во рту, а также и все прочие органы, пребывающие у каждого человека в груди и в животе.
Евдокимов обмер, зазвенело в ушах; хватая руками воздух, с трудом добрался до скамейки у окна и тяжело грохнулся, зажимая рот обеими руками: только бы не вырвало на потеху этому садисту Мищуку.
Тот между тем подошел, сел рядом.