Через некоторое время к ним присоединился Кнут. Усилия девушки достигли цели, и он выглядел абсолютно расслабленным.
— Ну что, Профессор, как тебе культурный отдых? — спросил он, наливая себе водку в стакан.
— Неплохо, — тихо ответил Илья, — отличается от корпоратива учёных.
— Да уж понятно, — Кнут усмехнулся, — просто люди, вроде нас, постоянно рискующие жизнью, предпочитают отдыхать, словно в последний раз. То, что было сегодня, — ерунда, в былые годы, если проснулись не в КПЗ, то отдых, считай, не удался. Чингиза за это из армии выгнали. Буйный он во хмелю, как и весь его народ. Только в последние года три перестал дурковать, видимо, годы берут своё.
— А как ты из армии ушёл? — поинтересовался Илья. Ему казалось невозможным, чтобы такой человек был уволен за пьяный дебош.
— Понимаешь, — начал он уклончиво объяснять, — есть такие ситуации, когда мнение военных, особенно командиров среднего звена, отличается от мнения политиков. Первые считают, что боевые действия следует доводить до логического финала, то есть до разгрома врага, а вторым, например, нужно остановиться на полпути и начать торг. Вот и отдаётся соответствующий приказ. Но и военные, пользуясь тем, что во время самих боевых действий контроль за ними со стороны штабов довольно слабый, могут сделать вид, что никакого приказа не получали, и продолжать делать своё. Потом, когда они добьют врага, политики могут тоже сделать вид, что так и было задумано. Но не в этот раз. Группировка противника, численностью до тысячи штыков, была просто раздавлена, лишь двум десяткам удалось попасть в плен. И их руководство погибло вместе со всеми. А политики наши распланировали уже переговоры и примирение с ними. Вот и стали искать крайнего, который им всю политику испортил. Крайним оказался никому не известный комбат. Начальство, надо отдать им должное, стояло за меня крепко. Твердили, что я отличный командир, что отправлять меня на гражданку в таком молодом возрасте — преступление, что все свои вины я искуплю, но не помогло. Смягчили, конечно, наказание. Вместо уголовного дела я просто написал рапорт и ушёл на пенсию. И вот я здесь.
Он налил водки в другой стакан и протянул его Илье.
— Давай выпьем, Профессор, за то, чтобы не в последний раз так отдыхали, и чтобы все снова вернулись живыми.
Илья принял стакан, они чокнулись и опрокинули водку в себя. Вкус был гадкий, но рвотной реакции, к счастью, не вызвал. Увидев перед собой банку маринованных огурцов, он поймал двумя пальцами один и захрустел им, заедая водочный вкус.