Литература Венеции и Пьемонта
Хлодовский Р. И.
В XVII в. папский Рим все еще оставался одним из абсолютистских государств Италии, ведущим определенного рода светскую политику, связанным с другими государствами Европы сложными дипломатическими отношениями, вынуждавшими ее порой вступать в союз с протестантскими правительствами и обострять отношения со своим исконным союзником Испанией. В этих условиях римской церкви приходилось приноравливаться к ситуации, создавая этические, политические и даже естественнонаучные теории, которые, не вступая в формальное противоречие с догмами христианской религии, удовлетворяли бы ее насущным, светским потребностям. Особенно много потрудились здесь все те же иезуиты. Разработанная ими казуистика и широкое применение весьма характерной для итальянского XVII в. теории о принципиальной несовместимости феноменальности и сущности, чувственной видимости и якобы подлинной, трансцендентной реальности позволяли идеологам феодально — католической реакции безбоязненно заниматься самыми «еретическими» проблемами физики и астрономии, и, что было для них еще более важно, нравственно обосновывать антинародную и в основе своей глубоко антигуманную политику как светского, так и церковного абсолютизма. В период между 1580 и 1650 гг. в Италии возникла огромная литература, посвященная проблеме «государственного интереса». Почти вся она была проникнута духом Контрреформации. Апологета республики Тита Ливия, на которого ориентировался проклятый церковью Макиавелли, на рубеже XVI–XVII вв. сменил иезуитски препарированный Корнелий Тацит, в «Анналах» которого так называемые тацитисты (Ш. Аммирато, В. Мальвецци, А. Лоредано и др.) выискивали практические рецепты гибкой самодержавной политики в стиле мрачной тирании Тиберия.
Наиболее крупным и в свое время самым известным политическим писателем Контрреформации был Джованни Ботеро (1544–1617). В сочинении «О государственном интересе» (1589), написанном по схеме «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия», он поставил целью опровергнуть их автора — Макиавелли, а также Бодена и других мыслителей Возрождения, которые, по его словам, старались «выгнать Христа и его святое евангелие из государственных советов». Ботеро попробовал подчинить политику абсолютизма нормам христианской морали и утверждал, что религия должна рассматриваться «не как средство, а как цель государства и их правительств». Однако создать теорию нравственного самодержавия он, естественно, не сумел.
Ни католической церкви, ни испанским властям не удалось в XVII в. полностью подчинить себе политическую мысль Италии. «Культурная» политика иезуитов встречала сопротивление и со стороны простых прихожан, отвечавших на создание иезуитских коллегий самыми настоящими восстаниями, и со стороны передовой интеллигенции, в литературных произведениях которой в той или иной мере находило отражение глухое, подспудное национально — освободительное, антифеодальное брожение народных масс. В начале XVII в. в Италии сформировалась литература оппозиции абсолютизму, и именно она, а не официальная литература феодально — католической реакции выдвинула в это время самых значительных итальянских историков, политиков и публицистов.