— По какой статье влетел, Художник? — спросил Хоша, когда один из шестерок заваривал чай.
— Сто сорок четвертая, часть третья.
— Хорошая статья. Хорошие люди. Почти как у меня.
— Сто сорок пять, — кивнул Художник.
— Она, драгоценная. Грабеж. Я вообще жертва желторожих, — хмыкнул Хоша.
С Хошей Художник встречался несколько раз на ахтумских малинах. Тот не был блатным, скорее приблатненным. Прозвище это он получил благодаря вождю вьетнамского народа Хо Ши Мину. Но пацанва с трудом представляла, кто такой Хо Ши Мин, поэтому прозвали его коротко Хоша.
А кличка привязалась после того, как Хоша сколотил шайку из своего родного поселка городского типа Рудня, что в десяти километрах от Ахтумска, и с энтузиазмом взялся за раскулачивание вьетнамцев.
В то время в Ахтумске было полно вьетнамцев-лимитчиков, работавших на текстильной фабрике и химическом заводе. Впрочем, они не столько работали, сколько спекулировали. Перестройка как раз достигла своего апогея, полки магазинов были девственно чисты — с них исчезли телевизоры, фотоаппараты, мыло — все. Самолет же на Хо Ши Мин еле отрывался от взлетной полосы, переполненный барахлом — утюгами, градусниками, одеждой, лекарствами. В СССР это все было дешевле, чем там. И конвейер работал.
Вьетнамцы жили в общагах, но многие снимали квартиры, набиваясь в одну комнату по десять человек, да еще устраивая склады. Вот по этим жилищам-складам и работал Хоша с его братвой.
Звонок в дверь. Тонкий вьетнамский голос:
— Кто там?
— Барахло принесли.
Поскольку вьетнамцы привыкли, что к ним тащат барахло, преимущественно краденное, то открывали без звука. Тут и врывалась толпа с железными прутьями, кастетами, быстро укладывали желтолицых братьев на пол, избивали и выносили вещи. И при этом знали, что никто заявление не напишет — вьетнамцы как огня боятся милицию, да и проживает половина на хате без соответствующих документов, эдакие международные бесприютные бомжи.
Несколько раз руднянские чуть не влетели — обеспокоенные шумом соседи вызывали милицию. Но в бригаде был парень, закончивший ПТУ на телефониста. Поэтому перед акцией он от души шарашил ломом по кроссовому щиту, отрубая телефонную связь во всем подъезде, и только после этого начиналась непосредственно лихая работа. До приезда патруля все уже заканчивалось.
Но однажды их застукал проезжающий мимо патруль. Хоше прострелили бок, он два месяца провалялся в больнице в сизо и еще девять месяцев, пока с трудом тянулось следствие, верховодил в этой камере.
По большей части в камере были случайные люди. Кто-то попал за наркотики. Кто-то, когда понадобились деньги на бутылку, не нашел ничего лучше, как отбить почки вечернему прохожему и тут же на месте и попасться. Из правильных был один Художник. И, естественно, он стал вторым человеком после Хоши. На первенство он не претендовал, что Хоша понял быстро и проникся к нему добрыми чувствами.