— Знаешь крылатую фразу — вас здесь не стояло, — сказал Рома — подручный Боксера, окинув презрительным взором представителей крыши пострадавшей стороны.
— Нашего человека кинули, — сказал Хоша.
— А мы кто, чтобы запрещать кидать? Кто мы такие, чтобы запрещать людям работать? — выпятил челюсть Робот.
За пострадавших лохов считалось заступаться западло. Кидала бандиту куда ближе, чем лох. Кидала — это коллега. А лох — он на то и лох, чтобы его стричь.
— Ну, что за тема нарисовалась? Где тут непонятка? — гаркнул Рома. — Или бицепсами меряться будем?
— Не будем, — покачал головой Художник.
— Это вы умно поступаете, — оценил Робот. Куда руднянским меряться бицепсами с Боксером, у которого вышло полное интервью в «Известиях», где он расписывал перспективы развития бизнеса в области и именовался не иначе как известным бизнесменом и меценатом? И все чаще его видели в компании с шустрыми и вечно голодными ребятами из администрации области. Боксер становился фигурой политической. А «Рудня» как были, так и оставались в глазах людей пусть чуть приподнявшейся, но все-таки голодраной шантрапой.
— Падла, — Хоша застонал, когда они вернулись на съемную хату, где их ждал дядя Леша. — Падла Боксер. Что с ним делать?
— Да, он наша проблема, как говаривают американцы, — произнес дядя Леша.
— Козел он, — Художник улыбнулся.
— Чего такой веселый? — подозрительно посмотрел на него Хоша.
После свидания со спортсменами у Художника было какое-то странное состояние. Не подавленное, а приподнятое. Так всегда бывает у энергичного, смелого человека, который доходит до какой-то преграды и перед ним возникает выбор — или ты идешь дальше, карабкаешься, сбивая в кровь пальцы и коленки, а то и просто ломаешь преграду. Или сдаешь назад, и тогда нет у тебя путей кроме кривых, окольных.
— А потому что время пришло — или мы их, или они нас, — сказал Художник.
— Ты Боксеру предъяву решил сделать? — выпятил челюсть Хоша. — Ну, Художник…
— Предъява. Разбор по понятиям. Что ещё у нас в арсенале? Можно на него жалобу в милицию написать — мол, не дает честным братанам трудиться… Хоша, ты что?
— А что?
— Гниду надо давить пальцами. Иначе она будет кусать.
— На, бери, — Хоша вытащил пистолет из дипломата. — Иди, мочи его. И заодно сотню его быков! Давай! — Глаза его налились кровью. Он кричал, и голос становился тоньше. Получалось по-щенячьи, а не по-волчьему.
— Хорошо, валим Боксера, — сказал дядя Лета; — А что потом? В его «совхозе» человек десять спят и видят, как его место занять. Мы им поможем.
— А они в благодарность нас и окучат, — поддакнул Хоша.