Отцовская квартира была большая и извилистая, ведь это была часть особняка, который изначально не планировался быть разделенным на квартиры. В квартире отца были коридоры и коридорчики, в которых было легко затеряться, забрести не туда… в общем, я случайно попал не туда. Когда я волнуюсь, я повторяю «в общем». Я забрел не туда и вдруг услышал из темного бокового коридора:
– Тебе никто не говорил, что у тебя чувственные губы, пани Беата?
– А вам никто не говорил, что вы козел?
Мы все были с ним на «вы», он же был взрослый.
– Сама ты козел… – сказал Ювелир, это прозвучало как ласка.
– Отстаньте от меня! Нет…
Что там происходило, – он напал на нее, она растерялась, постеснялась закричать?.. Мне нужно было сделать шаг в темноту и твердо сказать «Оставьте ее в покое!», но оттуда, из темноты, не было слышно ни звука, и я продолжал стоять как пень. Не знаю, сколько времени я, замерев, стоял в темноте.
Честное слово, я не из трусости продолжал стоять как пень! Я не мог решить, что мне делать. Заорать человеку старше меня «пошел вон!»? Или ударить? Но это будет скандал, позор для Беаты и отчасти для Эммы. От таких последствий у меня все внутри холодело… Нет! Лучше я тихо скажу «я здесь» или кашляну. Нино бэбо говорит: «Ты всегда сначала думаешь, а потом не говоришь». Это так, но к тому времени, как я решаюсь сказать, все давно обсуждают что-то другое, и уже лучше промолчать.
Вдруг Беата решит, что я за ней шпионю?.. У других людей процесс выбора между вариантами поведения в стрессовой ситуации происходит быстрей, но тут уж ничего не поделаешь, скорость взаимодействия между лобной корой и лимбической системой у всех разная. Прыгнуть за Беатой в горящий дом было бы проще для меня, чем сделать выбор.
Я простоял в темноте, может быть, три минуты, может, пять. Когда наконец решился сделать шаг в темный коридорчик, я увидел Беату: она вцепилась в плечо Ювелира, пытаясь оторвать его от себя, и вдруг задрожала, как будто по ней прошла судорога. Я ясно видел ее лицо, искривленное гримасой страдания, по ней как будто прошла судорога. Я прежде видел похожее, у Нино бэбо однажды был приступ сильной, до судорог, головной боли.
Беата взглянула на меня с непонимающим видом, словно только что тонула. Севшим голосом пробормотала: «Это ты… да… все хорошо…» С Нино бэбо было похоже: судорога прошла, и она тут же сказала мне «все хорошо».
Я хотел сказать Ювелиру: «Вам нет оправдания! Как вам не стыдно! Она же еще совсем ребенок, а вы испугали ее до полусмерти!» Но не сказал, растерялся. Лабораторные исследования на крысах показывают, что активность мозга крысы возникает до того, как она принимает решение действовать. Сначала мозг крысы принимает решение, что крыса побежит направо, и только затем крыса решает побежать направо. Тогда – это очень важно! – получается, что во всех «плохих» поступках виновата не сама крыса, а ее мозг. И не человек виноват в «плохих» поступках, а его мозг! Но – это очень важно! – если у человека нет выбора, как поступить, то не существует и вины. Мы должны осуждать не человека, а его мозг. Например, сказать Ювелиру не «Как вам не стыдно!», а «Как вашему мозгу не стыдно!». А вместо «Вам нет оправдания!» «У вас зависимость от выброса фенилэтиламина». И что лучше бы он справлялся со своей зависимостью от выброса фенилэтиламина при помощи алкоголя или марихуаны, чем обижал девочку, совсем еще ребенка. При употреблении алкоголя и марихуаны уровень фенилэтиламина в мозге увеличивается в несколько раз.