Она не боялась смерти, но смерть, она понимала, не самое страшное, что может ожидать ее.
Лидия наклонилась и вгляделась в лицо мертвеца, искаженное последней судорогой. Оно никогда не отличалось особенной красотой, а теперь стало столь же уродливым, как и душа актера. Губы посинели и приоткрыли мелкие желтоватые зубы. Полузакрытые глаза ввалились, и из-под век белели глазные яблоки. Густые черные тени пролегли на висках, на щеках, у крыльев носа. А может, это была лишь грязь.
Лидия посмотрела по сторонам — никого — и вновь взвалила на себя ненавистную тушу.
Где-то вдалеке брехала собака.
Молодая женщина двигалась прочь от поселения, к пустынному берегу.
Наконец она оказалась на высокой скале, у подножия которой кипело и пенилось море.
Отсюда, с высоты, даже в темноте были видны мрачные черные завихрения, возникавшие на морской поверхности, и сонмы брызг, которые взметались в небо, когда волна ударяла о неприступный гранит.
Лидия положила тело на самый край утеса и несколько мгновений медлила, стараясь продлить сладостный миг расплаты.
Скорчившийся, холодный труп лежал у ее, Лидии, ног — у ног женщины, ответившей смертью на смерть своего возлюбленного.
Насладившись зрелищем, Лидия осторожно, брезгливо толкнула тело, и этого толчка было достаточно, чтобы оно сорвалось со скалы и камнем полетело вниз.
Глухой плеск известил, что пучина приняла жертву.
Тщетно всматривалась молодая женщина в волны, стараясь различить хоть какое-то движение. На поверхности воды ничего не было, кроме грязно-белой пены.
Все было кончено.
Лидия сжала в ладони асс, выпавший из руки трупа, и лицо ее озарила мрачная улыбка.
Уже светало, и на горизонте появилась тонкая алая полоска, когда насытившаяся победой мстительница неслышно вошла в узкую улочку города…
До отделения легче было бы проехать две остановки на троллейбусе, но Наташа решила: береженого Бог бережет. Натянула на себя спортивный костюм (к городской одежде еще привыкнуть надо будет) и пошла пешком. Вернее, побежала легкой трусцой, стараясь правильно дышать носом. Как говорится, совмещала приятное с полезным.
«Хорошо, что братец живет неподалеку, — думала она, — и все свои черные делишки совершает рядом с домом. Ленивый. Вот если б в Бутове…»
А еще Наташа вдруг обнаружила цепочку странных совпадений. Раньше она как-то не обращала на это внимания, даже подшучивала над собой, но сейчас… сколько же можно?
Все дело в том, что, стоило ей отлучиться из Москвы (пусть на денек), в столице обязательно случалось что-то нехорошее. И не по мелочи, а глобально. В августе девяносто первого она полетела на раскопки, и следующим утром объявился ГКЧП. В начале октября девяносто третьего Наталью пригласили на ежегодный конгресс юристов в Страсбуре. О том, что происходило в это время у «Белого дома» и в Останкине, она узнала из сообщений французских газет. В промежутке между путчами взорвался бензовоз на Ленинском, мост обвалился на Сухаревке. И опять же в то время Клюевой в Москве не было, будто какая-то неведомая сила уводила ее подальше от возможной опасности… Два месяца назад (Наталья как раз поехала на дачу) рвануло в метро. Теперь вот троллейбусы…