Григорян бросил на меня быстрый взгляд, и на секунду мне стало плоховато — такой заряд злобы и холода обрушил он на меня. Тут-то я и понял, что человек этот способен на многое. Он сам мог запросто отправить Новоселова на тот свет. Рука бы не дрогнула.
— А вам не надо быть проще? Вы вот скажите, хочется вам, голодным и неприкаянным, ходить, задавать людям ненужные вопросы, что-то искать, чего и нет в природе?
Насчет того, что мы голодные — верно заметил, гад.
— Работаете много, денег получаете мало, толку никакого. Зачем все это? Зачем портить нервы безобидным и тихим людям?
— Таким, как вы?
— Как я. И как многие другие. Вы мне оба очень нравитесь, я бы хотел иметь таких друзей. Но у вас очень тяжелая жизнь. Помотайся вот так по городу. Автобус, троллейбус — семь потов сойдет. Такие хорошие люди должны ездить на машинах, отдыхать, не считая денег.
— Это вы к чему? — спросил я.
— Получать двести рублей за такую работу — разве дело? А ведь есть такие товарищи, которым ничего не стоит дать таким приятным молодым людям взаймы, скажем, тысяч пятнадцать на личное обустройство.
— Взятки предлагает. Скучно, — зевнул Пашка.
— Я предлагаю? Как вы могли такое подумать? Я просто размышляю. И всегда буду рад вернуться к этому разговору. — Теперь он говорил совершенно без акцента.
— Мы подумаем, — кивнул я.
— Подумайте. К чему так напрягаться! Зачем? У вас есть убийца, он сознался… Чего вы еще хотите?
— Да, есть убийца, он сознался. А откуда вы это знаете? Паш, ты говорил об этом?
— Нет.
— И я нет. Озарение?
— Э, слухи, товарищи, сами знаете.
— «Словно мухи, тут и там ходят слухи по домам» — есть такая песня.
— Не слышал.
— Высоцкий.
— А, Высоцкий, — закивал Григорян. — Хорошо пел. Правильно.
— Действительно правильно. Всего вам доброго. — Я поднялся со стула.
— Так и не пообедаете со мной?
— В другой раз, Ричард Ашотович. В другой раз.
— Всегда рад вас видеть. Мой дом — ваш дом, товарищи. Григорян своим друзьям все отдаст. Ничего не пожалеет. На Григоряна можно положиться.
— Мы будем иметь в виду…
Мы зашли в столовую управления железной дороги. Нас пропустили туда по удостоверениям. Кормили там, конечно, похуже, чем в «Октябре», но вполне пристойно. Во всяком случае, удар по моему гастритному желудку был не слишком тяжелым, а по карману тем более.
— Как тебе это нравится? — промычал Пашка, пережевывая свежую булку.
— Не нравится.
— Информация моментально ушла. Кто армянину насвистел, что мы взяли Бородулю? Неплохо бы узнать. Не забудь, он сам нам Бородулю и подсунул.
— Точно. Думаешь, с самого начала рассчитывал свалить все на Кузьму? — Пашка принялся за виноградный сок и шоколадное пирожное.