Молниеносный бросок. Пашка отвел от нас ствол и, резким движением выбив ружье из рук хозяина, отбросил его в сторону.
— У, гадюка! — «Фермер» бросился в атаку. Пашка отошел на шаг, саданул ему носком по колену, сблизился… Удар локтем по почкам, рука на залом.
— Уя-а-а! — заорал «фермер», пытаясь вырваться. Но он уже был припечатан к земле, Пашка держал его за волосы.
Шапкин выхватил пистолет и бросился вперед, оглядываясь — боялся, как бы кто-то другой не выскочил из дома и не шарахнул из базуки… Я же стоял, как фонарный столб, глядя на происходящее и даже не додумавшись прикрыть товарищей.
Выстрела не последовало. Оттуда выскочила сухонькая женщина и с воплями налетела на Пашку:
— Отпусти, так твою растак! Сволочь!
Ругалась она знатно.
Шапкин рывком отбросил ее от Пашки и крикнул:
— Тихо, милиция!
"Фермеру» связали руки ремешком — наручников ни у кого из нас не было. Недопустимая роскошь для уголовного розыска! Слишком жирно. У Пашки имелась одна пара, подаренная ему английскими полицейскими, но он утром отдал их своему коллеге, отправлявшемуся на задержание.
Тетка продолжала ругаться, но уже сбавила тон.
— Ну все, отпусти! — прогундосил «фермер».
— Я тебе отпущу! — Пашка поставил его на ноги и пристально оглядел с ног до головы. — Ельцов?
— Да.
— Ошминальд.
— Какой те Ошминальд. Оюшминальд!
— А, большая разница. Поехали.
— Куда? Вы чего?
— В райотдел.
— За что?
— Самое меньшее — за вооруженное нападение на сотрудников милиции.
— А я знал? Тут шпана всякая бродит. Кур воруют. Сарай на прошлой неделе подожгли. И еще туристы. Нахальные. Костры жгут. К нам лезут.
— Будет еще время поплакаться. В машину.
Ельцов встряхнул головой и удивленно уставился на «запорожец», впервые внимательно рассмотрев этот образчик отечественного автомобилестроения.
— В эту?
— В эту.
Тетка начала причитать, но мы не обращали на нее никакого внимания. У меня руки тряслись, и я никак не мог унять эту дрожь. Следователь — существо кабинетное, книжный червь, чернильница, ему непривычно стоять под стволами и ждать, когда грянет выстрел.
Как ни странно, удалось затолкаться в «запорожец» и вчетвером. Но дышать стало почти невозможно.
— Мужики, зря вы меня. Я ничего не делал.
— Так уж и зря? — спросил я. На переднем сиденье мне было довольно комфортно. А вот Шапкину я не завидовал. Спереди он был спрессован креслом водителя, а сбоку — плотным и кряжистым лесничим.
— Конечно, зря, — в голосе его не было уверенности.
— Каяться будете? — спросил я.
— Не буду.
— Напрасно. Все равно придется.
— Мужики, я же правда ничего…
— Э, ковбой, что у вас за имя? — неожиданно спросил Пашка.