Наверное, поэтому каждый раз он последним прощался с хозяевами, а я ждала его в карете.
— Потерпи, маленькая Эя, — говорил он. — Скоро мы будем в Делла-Рове.
Я кивала и заверяла, что рада, что прекрасно себя чувствую, и Андре делал вид, что верит.
Когда мы покидали очередной постоялый двор, которые слились для меня воедино, с натянутыми улыбками и хрустящими простынями, с нами выехало четверо людей на крупных ширококостных лошадях.
Стал на привале рассказал мне, что это боевая порода, одна из тех, которые во время боя пойдут на человека.
— Выводилась специально, чтобы на тварей этих идти, — сказал он и сплюнул. — Потому как, когда они волки, лошади их чуют, боятся. А когда эти твари в людей перекидываются, лошадь, даже самая смелая, отступит, замешкается. Тут-то они и прыгают. Вы не бойтесь, миледи, хозяин в военном деле толк знает, настоящих вояк выбрал в сопровождение.
Я оглянулась: хмурые лица, низкие лбы, волосы собраны в низкие хвосты. Серые рубахи навыпуск поверх черных портков, черные куртки.
В одном из селений Беспьера мы все же остановились на ночь в небольшом постоялом дворе.
Хмурый хозяин, едва завидев нас, вышел вперед, словно загораживая собой семью — жену и двоих сыновей-подростков.
На вопрос, есть ли свободные комнаты, долго думал, нахмурив брови и поджав губы, наконец, ни слова не говоря, повел нас за собой.
Я плохо помню, как добралась до кровати, как разделась, легла. Вроде бы мы ужинали, я не уверена.
В эту ночь кошмар вернулся. Но я не закричала, не стала звать Андре. Просто открыла глаза и до утра смотрела в потолок, на смутные очертания двух приглушенных мотыльков. Потому что во сне увидела Андре.
Он был мертв, это совершенно точно. Остановившийся взгляд смотрел мимо меня, вверх, вместо зрачков — два бледных диска луны. Темная неровная масса на том месте, где должна быть шея, и звук капающей на землю крови отчетливо слышен в ночной тишине.
Потом где-то недалеко завыл волк, и перед моим мысленным взором снова встала перекошенная яростью и животной жаждой смерти пасть.
В звериных чертах появилось что-то человеческое, что сделало его еще страшнее, и два сверкающих красным глаза уставились на меня.
— Я иду за тобой, Эя, — глухо прорычало чудовище.
Когда Андре проснулся, я, умытая и одетая, сидела на краешке его кровати и усиленно внушала себе, что хуже моя репутация уже не будет, и вообще, ниже пасть некуда.
Андре сонно открыл глаза, но, увидев меня в дорожном платье и шляпке, даже подскочил. Распахнутый ворот рубашки обнажил шрам на груди, Андре поспешил закрыть его.