Меня швырнули на кровать и я скривилась от боли, екнувшей в пояснице, в ребрах, но чудом сдержала стон, твердо решив не доставлять своей мучительнице удовольствия.
Но она все прекрасно поняла и без слов.
Сросшиеся на переносице брови чуть сползли вниз, вверх взметнулась мускулистая рука и молниеносно сорвала гибкую ветку, свисающую с потолка.
Сорванную ветку женщина швырнула рядом со мной.
— Жуй, — приказала она. — Это снимет боль. И даст сил. На какое-то время. Насколько это вообще возможно в твоем случае.
Она демонстративно оглядела меня, и я непроизвольно одернула белую нательную рубашку, открывшую при падении ноги.
Пристальный взгляд женщины такой холодный и тяжелый, что захотелось опустить глаза, забиться в самый дальний угол, сжаться в комочек и трястись, трястись, пока она не уйдет или хотя бы не перестанет смотреть.
Но что-то внутри меня словно приказывало не сметь отводить взгляд, и, не сводя глаз с женщины, я взяла ветку и рванула зубами листья.
Брови женщины поползли вверх.
Как назло, я откусила сразу целую макушку, и когда горечь наполнила рот так, что свело челюсти, было поздно. Желудок поднялся в горло спазмом, я принялась отплевываться, вытирать вновь брызнувшие слезы, а по надменному лицу женщины пробежала победная усмешка.
Я отбросила ветку в сторону, посчитав, что это была шутка, причем шутка плохого тона, и не сразу поняла, что боли в отбитых ребрах и костях почти не чувствую.
— Где моя одежда? — процедила я сквозь зубы, почему-то очень не хотелось, чтобы эта женщина в кожаных доспехах, со стальной мускулатурой и выражением пренебрежения на лице думала, что я ее боюсь.
Она пожала мускулистыми плечами, немного наклонила голову набок, словно раздумывая, отвечать или нет. Наконец сказала:
— Платье не выдержало пути.
Я нахмурилась. Кажется, мне снилось, что меня куда-то везут и что-то твердое впивается в ребра, беспомощно болтается голова на мягкой шее, подпрыгивая на ухабах…
— Его надо привести в порядок, — сказала я. — Где бы я ни находилась, я не буду ходить в одной сорочке.
Видимо, это насмешило женщину. Она коротко фыркнула и снова нахмурила брови.
— Приводи, — сказала она. — Здесь тебе нет слуг. Но в нем будет неудобно. Если даже удастся восстановить из обрывков.
— Удастся, — заверила я ее, вспомнив долгую зиму в башне. Хорошо хоть, рукоделие было под рукой.
— Где оно?
Женщина с видимым удовольствием развела руками.
— Понятия не имею.
— Значит, я сама найду, — сказала я и буркнула себе под нос: — Не ехать же в этом.
Брови женщины поползли вверх, в глазах сверкнули огоньки.