Сторожила милиция и вход, пуская только по пригласительным. На конференцию перлись самые разные люди — кто в строгих костюмах, кто в заклепках, коже, безрукавках, сомбреро. Не все они принадлежали к почетному племени геев, но все относились к сочувствущим, иначе делать им в этом месте было бы нечего.
Я пришел к самому началу и устроился на галерке в зале. На сцене стояли трибуна и стол президиума. Такая веселая тусовка началась с нудных речей, скучных, как учебник по истории КПСС, ораторов, которые навевали воспоминания о комсомольских собраниях.
Первым выступал посол Великобритании, страны, весьма сильно озабоченной правами человека. Настолько сильно, что у посла были тяжелые мешки под глазами от недосыпания и озабоченности. За эти самые права англичане за последние два года вместе с американцами разбомбили три суверенные страны, и теперь посол внимательно вглядывался в зал, пытаясь высмотреть, не нарушаются ли права человека и в этой варварской стране и не пора ли постучать «томагавком» по Красной площади.
От американского посольства выступал третий секретарь. Он улыбался и на ломаном русском выдавал похабные шуточки. Он был не меньше англичанина озабочен правами человека, но еще больше его заботила свобода слова, которую он готов был поддержать всей мощью военно-морского флота США.
Беря пример с американца, выступающие наши соотечественники тоже улыбались. Натуралы улыбались угрюмо. Геи — вполне искренне.
Зал был полон на треть. Здесь собрался самый цвет московской тусовки-властелины душ, артисты, бизнесмены, модельеры. И, конечно, журналисты. Газетчики ставили с краю сцены диктофоны, Телевизионщики били из своих видеокамер со всех огневых точек по трибуне.
Я едва не заснул. И спать хотелось не одному мне, Наконец, по залу пошел недовольный ропот, и с торжественной частью решили закруглиться,
Приглашенные разбрелись по фойе лопать разложенные на подносах и тарелках бутерброды и пирожные и трескать дармовое шампанское — чаще без особого удовольствия, по старой привычке, из-за неистребимого душевного людского свойства, называемого любовь к халяве, хотя половина приглашенных без убытка для кармана могла приобрести цистерну этого самого шампанского.
Самым здоровым аппетитом отличались журналисты, которые настолько привыкли к фуршетам и халяве, что иные из них давно забыли, как зажигается плита у них дома и что продукты закупаются в продуктовом магазине. Одного из журналюг известная рок-звезда пичкала бутербродами, приговаривая:
— Ешь, малыш. Не стесняйся. И толстый малыш двух метров росту не стеснялся. В фойе все было как обычно — у кого-то брали интервью, кто-то с кем-то знакомился, намечались контракты и контакты. Кто-то красовался перед телекамерой и блаженно жмурился от фотовспышек.