В этом тяжелом и кровопролитном бою мы принимали все меры, чтобы не дать возможности противнику прорвать нашу укрепленную линию в центре, прижать нас по частям к Дону и разгромить. Этот маневр врага мы сразу разгадали, как только начался бой. В итоге противник натолкнулся на наши сильные оборонительные позиции и на высокую стойкость всего личного состава бригады, а наши люди еще больше обрели уверенность, смелость и навык в бою.
Над освобожденным Калачом на землю опустились сумерки. Усталые бойцы всех подразделений после тяжелых схваток с захватчиками и большого нервного напряжения спешили поскорей привести оружие и себя в порядок, укрепить разрушенные блиндажи и хоть немного отдохнуть. Оставил и я свой НП, с которого стало не видно ничего, и пошел на новый КП бригады на южную окраину города.
Помню, здесь произошел случай, после которого у всех у нас появилось кроме ненависти чувство какой-то брезгливости к противнику. Прибежал на КП комсомолец Павел Павлович Бердов, волоча за собой большой узел. Видимо, от возмущения Бердов докладывал сбивчиво, но мы его поняли. Оказалось, что на северной окраине Калача, в лощине, упершись пушкой в откос бугра, стоял подбитый немецкий танк. Проходя мимо него, Бердов решил посмотреть, что делается внутри танка, — ему показалось, что там кто-то есть. И когда он залез в него, то там никого не обнаружил, но прихватил вот этот узел. И Бердов развязал его. Из узла на пол посыпались детские платьица, рубашонки, штанишки, чулочки, женское белье.
— Вот мерзавцы! — не выдержал я. — Да это же настоящие грабители, а не солдаты!
Услышав наши возмущения, к нам поспешили штабные работники: Луговской, Скрыпник, Молозин, Величко. К той ненависти, которую мы питали к захватчикам, прибавилось чувство отвращения к врагу, так низко павшему морально…
Поговорив со штабными работниками по делам службы, а затем отдав распоряжение о сборе на совещание руководящего состава бригады, мы с комиссаром бригады Д. Давыдовым пошли проверить медпункт, который находился в двух домах и нескольких сараях на южной окраине Калача. Здесь располагалось сортировочное отделение медвзвода под командованием врача-хирурга капитана медицинской службы Марии Ивановны Киреевой (потом Рогач). Она среднего роста, худенькая, смуглолицая, застенчивая, но боевая, и в любых условиях, даже тогда, когда вблизи рвались снаряды, бомбы и мины, она не терялась и без суеты быстро наводила порядок на медпункте. Девять человек ее медсестер и санитаров работали хорошо и дружно по приему, сортировке, оказанию медпомощи раненым. Прибыв с Давыдовым на медпункт, мы осмотрели раненых, их размещение, поговорили с ними, большинство из них, кроме оперированных, в один голос говорили, что хотят идти в свои роты, но их отсюда не пускают. Давыдов находил для каждого теплые слова, прощаясь, сказал: