». Ну так вот, клянусь всем святым, мы делали все то же самое за два доллара в день. Ну да, тут не обошлось без кучи растворимой китайской лапши и безбилетных проездов в метро, но мы изучили весь город вдоль и поперек.
Энергия Нью-Йорка прорастала сквозь наши тела. Даже приезжий вроде меня начинал воспринимать все его части и районы как живые, дышащие организмы. Такого больше нигде нет. Город становился не просто частью, а персонажем твоей жизни, любовью, которую нельзя было отнять. Загадочный человеческий фактор этого места мог заставить тебя полюбить его и одновременно разбить тебе сердце. Когда ты слышишь его звуки, чувствуешь его запахи, ты делишь его со всеми прохожими на улицах, в метро, в аллеях Центрального парка и понимаешь, что ты – живой, жизнь прекрасна, и ты плывешь по ней, наслаждаясь взахлеб. Я думаю, именно поэтому все жители Нью-Йорка связаны друг с другом – этот город источает всеобщую коллективную любовь и восхищение. Так и мы с Грейс тоже влюбились в него.
Следующие пару месяцев я почти каждый день мог найти Грейс в лобби. Она занималась и ждала меня. Наша дружба стала такой комфортной, что казалось совершенно естественным, когда я прижимался к ней, брал ее за руку или катал на закорках. Иногда выдавались более тихие минуты, когда мне казалось, что она хочет поцеловать меня – и, видит Бог, мне тоже хотелось этого, но она всегда прерывала молчание или отворачивалась. Я не расстраивался, мне все равно нравилось быть с ней рядом. И мне совсем не хотелось ни с кем встречаться и даже смотреть на других девушек.
– Уже поздно, да? – как-то заметила она в один из бесконечных вечеров, которые мы провели вместе.
– Два часа ночи, – ответил я, взглянув на часы.
– Мне надо идти к себе.
Грейс лежала на животе поперек моей койки, свесив голову вниз. На ней были треники и майка с рисунком «Секс пистолс»[7], а волосы были скручены в небрежный пучок. Я знал, что ей вообще-то не хочется уходить, хотя мы оба уже порядком устали.
– Подожди еще, давай поиграем в «Я никогда».
– Ну давай. Чур ты первый, – пробормотала она.
– Я никогда ничего не воровал.
Она внезапно погрустнела, а затем загнула палец на руке.
– И что же ты украла?
– Ну, такое было несколько раз. Но про самое плохое я не могу тебе рассказать.
Она перевернулась на спину и спрятала голову под одеяло.
– Ну брось, расскажи. Ты же знаешь, я тебя не осужу.
– Я украла сорок баксов у своей соседки, – промямлила она из-под одеяла.
– Зачем? Ну брось, рассказывай. Такие правила игры.
– Я больше не хочу в нее играть.
Я выкопал ее из-под одеяла.