Но Лумиэль всё летел, как я надеялся, не сбиваясь с выбранного им пути.
Периодические повороты-подъёмы влево-вправо вверх-вниз, давали основания думать, что он не заснул, а напротив, внимательно следит за воздушными потоками.
Временами нас потряхивало и вслед за этим следовало медленное утомительное кружение по спирали —
восходящий воздух давал возможность снова набрать постоянно терявшуюся высоту. Но каким образом Лумиэль выбирал направление, возвращался к нужному маршруту после этих подъёмов — я так и не смог понять.
Путешествие было нереально прекрасным — тем более, что над облаками высота совсем не чувствовалась.
Но с комфортностью полётов на самолёте сравнить это, конечно, нельзя.
Холодно, и тяжело дышать. К тому же малейшее шевеление заставляло меня бороться за то, чтобы не начать закручиваться, спутывая нити — о том, что произойдёт, если я не справлюсь и передам вращение Лумиэлю — даже и думать не хотелось.
К тому моменту, когда планер начал снижаться, я уже окончательно потерял ощущение времени.
Нырнув в просвет меж облаками, наш летательный аппарат быстро пошёл к земле. Мелькание деревьев и каких-то мелких деталей рельефа вывело меня из состояния ступора, в котором я пребывал последний час или два и я начал думать о том, какой же будет посадка на этой бешеной скорости и как бы мне не поломать ноги.
Однако, тревога моя была напрасной — достаточно быстро Лумиэль вывел планер в полёт над пустынной просёлочной дорогой и, в какой-то момент, резко вздёрнул его нос вверх.
Моё приземление было прецизионно точным. Будто бы слетая на громадных качелях, я начал падать вниз и вперёд и, коснувшись ногами земли в нижней точке траектории , был вынужден пробежать с десяток метров вслед за продолжившим полёт планером. Повторный манёвр — и впереди меня на дорогу приземлился сам пилот.
Несколько секунд он боролся с планером, останавливая его движение, после чего резким рывком одной из управляющих нитей согнул ему крылья. Облако блёкло-белой материи, наконец, опустилось на грунт.
— Каково, а? — Физиономия моего товарища лучилась радостной гордостью.
— Ручаюсь, тебе не приходилось вот так вот летать?
Он был прав. Но даже если бы я и занимался дельтапланеризмом или парашютным спортом — вряд ли мне удалось бы повторить наш перелёт. Произошедшее находилось далеко за пределами возможности обычных спортсменов. Во всяком случае, насколько я мог это понять на своём обывательском уровне.
Ещё около получаса было потрачено на то, чтобы сложить парапланер, приведя его снова в состояние микроскопической тряпочки, распутать упавшие на землю паутинки и снова собрать их в моток.