Непривычная горечь в голосе Аунка пугает Орешка, он робко спрашивает:
– Ты... был там?
– Нет. Это было за семнадцать лет до моего рождения. И сейчас речь о другом городе.
Немного помолчав, Аунк неохотно говорит:
– Когда-то у меня был меч юнтагимирской работы.
– Что-о?
Орешек еще ни разу не ловил учителя на лжи, но такое заявление кого угодно ошарашит.
– Не было на свете меча лучше моего, – говорит Аунк с такой нежностью, что Орешек еще шире распахивает глаза. – Имя ему было – Альджильен Солнечный Луч. Как жадно пил он кровь в бою! Из ножен выпархивал сам, стоило дотронуться. Мог оставить глубокую зарубку на камне, мог рассечь волос на лету. Длиной в два локтя, шириной в три пальца – настоящий лучик! Прямой, узкий, никаких желобков-кровостоков, простой зацеп у эфеса. По клинку – волнистый узор, по нему с первого взгляда узнается юнтагимирская работа. Там сталь многослойная, кузнецы сминали вместе много металлических полос, месили металл, как тесто... не знаю, секрет ушел в Бездну... еще закалка была особая... Не встречал и не встречу больше такой упругости и прочности. Затачивать себя позволял так, что хоть брейся... И вот чего я не мог понять: в руке и в ножнах он был легким, а в ударе – тяжелым. Клинок великолепно сбалансирован, рукоять – словно делали по моей ладони, на заказ... Один наррабанский властитель предлагал мне за Солнечный Луч караван с товарами и рабами-погонщиками.
– Продал? – ахает Орешек. Он уже верит каждому слову, да и нельзя сомневаться, когда слышишь такую боль в человеческом голосе.
– Да что ты? – обижается Аунк. – Нет, конечно!
– А как этот меч к тебе попал?
– Много будешь знать – голова треснет.
– И где он сейчас, твой Альджильен?
– Я его подарил, – не сразу отзывается Аунк. – Подарил на прощание... одному человеку.
Все доверие, которое чувствовал Орешек к рассказу учителя, немедленно разлетается вдребезги.
– Да? – цедит он сквозь зубы. – Понятно! Скромный, но милый подарочек! Так сказать, носи и помни обо мне!
Аунк поднимает на него серые глаза, затуманенные страданием.
– Это было что-то вроде жертвы. Богам, судьбе, Хозяйке Зла – сам не знаю. У меня были воспоминания, от которых необходимо было избавиться. Я не знал, как с ними жить... и подумал, что если отдам самую дорогую вещь... нет, не вещь – часть себя самого...
Орешку становится стыдно за свои сомнения.
– И как... избавился? – спрашивает он шепотом.
– Нет, – горько отвечает Аунк. – Видно, их в моей душе и Бездна не выжжет.
Тряхнув головой, наставник преображается. Перед Орешком прежний Аунк – жестокий, насмешливый.