— Преданий?
…Нет, не преданий, конечно. Но как бы отстранила от нас самих этот год, два или три, прожитые в Африке. Нам все больше казалось, будто это было не с нами, что все это мы увидели на экране, где в вековом тропическом лесу почему-то оказались персонажи, удивительно похожие на нас.
— Ты прав, надо записывать, — поддакнул «африканец», который отправлялся сейчас на строительство в Афганистан. — А то ведь как получается? Просят меня — расскажи, как было в Нзерекоре. Начинаю, а сам все про объект, про объект. Потому что, когда работал, думал только о деле, как успеть, чего не хватает. Крутишься, как заводной. А надо как? Увидел, записал в дневник, хоть несколько строчек. Под старость прочтешь.
— Правильно, — невозмутимо сказал Борис. — Вот я, например, записал кое-что о специфике строительства объектов в джунглях. Правда, некоторые ее называют «чудесами»…
Делаю вид, что меня это не касается.
— Помните мост через Диани?
— Это который ты построил? — вырвалось у меня.
— Организовал строительные работы и вел технадзор, — раздельно произнес Борис.
— Пожалуйста, никаких преувеличений, никаких чудес. Только факты.
Встреча происходила на квартире у Бориса, и, поскольку очевидцами организации строительства и технадзора на реке Диани были не все — многие приехали в Нзерекоре позже, — Борис согласился рассказать об этой любопытной истории.
Муссон ждали как манны небесной после нескончаемой жары. За несколько недель до его прихода начинали бить зарницы, освещавшие все вокруг, как блицы фотокамер. Деревья, весь сухой сезон напрягавшие силы, чтобы не зачахнуть, растерявшие свои жухлые листья, вдруг покрывались перед муссоном яркими цветами. Выглядело это абсолютно нереально: растрескавшаяся земля, сухие русла речушек — и эти цветы…
Откуда-то появились резкие, пряные запахи, как в перечном ряду на рынке. Наконец поднимался горячий ветер — явный признак того, что избавление близко. Но именно это и делало последнее испытание особенно невыносимым. При езде на «газике» воздух уже не обдувал, а обдирал лицо, сушил гортань.
Даже птицы переставали петь в джунглях. Только пулеметными очередями рассыпались цикады. Лезвия слоновой травы с кинжальным скрежетом терлись друг о друга.
В это время поджигали саванну у кромки леса, чтобы лучше росла молодая трава. Наступала пора огненной охоты. Дымы тянулись высокими колоннами к небу, выгоняя из кустарника живность — опрометью неслись пальмовые крысы, лесные антилопы-балоку, дикобразы, все-все-все. Время большой охоты…
Выжигали и участки леса для нужд подсечно-огневого земледелия. Директор лесозавода Сидибе энергично восставал против этого — ведь пропадает зря ценнейшая древесина. Но заводу были отданы определенные участки под вырубку, а остальная земля принадлежала общинам лесных племен, тут уж ничего не поделаешь. Пока во всяком случае…