Судьбы реализма в русской литературе значительно отличались в этот период от его развития на западноевропейской почве. Во второй половине века русская литература по своему объективному значению выходит в авангард мирового литературного процесса. Основные историко — культурные предпосылки исключительно интенсивного развития русской литературы — то особое место, которое литература занимала в жизни страны, где она была ведущей формой общественного сознания, и ее связь с освободительным движением, приобретшим необыкновенный размах.
«У народа, лишенного общественной свободы, — писал в 1851 г. Герцен, — литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в подобном обществе приобретает размеры, давно утраченные другими странами Европы». Этой особой функцией литературы в жизни общества определяются и представления о типе художника, отличные от тех, которые господствовали в Западной Европе. Конечно, и многие западноевропейские писатели играли активную роль в общественной борьбе, выступая на стороне прогрессивных сил. Достаточно вспомнить участие многих из них в революционном движении 1848 г., знаменитые памфлеты Гюго против «Наполеона малого» или заявление Золя по делу Дрейфуса. Но более распространены были в то время различные концепции «искусства для искусства», нашедшие свое выражение в знаменитой формуле «башня из слоновой кости»; с другой стороны, художника приравнивали к естествоиспытателю, от него требовали «научной объективности». Все это во многом было обусловлено глухой стеной отчуждения от публики, а порой враждебности ее искусству, о которой постоянно говорят западноевропейские писатели того времени и которая характерна для тогдашнего буржуазного общества. В России складывается принципиально иной тип отношений между писателем и публикой, основанный на интенсивном духовном контакте. Писатель если сам и не участвует активно в освободительной борьбе, как это делали Герцен и Чернышевский, то глубоко переживает ее перипетии и служит прогрессивным общественным идеям «сердечным смыслом» своего творчества. Отличительная черта русской литературной жизни — широкое участие читателя и критики в спорах вокруг общественно значимых произведений (вспомним полемику, вызванную книгами Тургенева, Гончарова, Островского, Толстого, Достоевского).
Знаменательно, что подобный тип писателя — гражданина и соответственное отношение к нему читателя, который нередко видит в нем учителя и наставника, характерны в то время для многих литератур народов России. Такой тип писателя складывается также и в других регионах, отмеченных острыми социальными столкновениями. Можно назвать кубинского поэта — революционера Хосе Марти, филиппинского писателя Хосе Рисаля, ставшего национальным героем страны, египетского борца за освобождение аль-Баруди. Такую же роль играют и многие писатели в странах Центральной и Юго — Восточной Европы, ведущих национально — освободительную борьбу (например, Ботев и Вазов в Болгарии).