Я решил подробнее изучить этику божественности и в 1993 году на три месяца поехал в Бхубанешвар, чтобы беседовать там со жрецами, монахами и другими специалистами по индуистскому богослужению и практикам. Когда я готовился к поездке, то прочитал все, что мог, об индуизме и антропологии чистоты-нечистоты, в том числе и законы Ману (Законы Ману, 1992), руководство для брахманов (касты жрецов), написанное в I или II веке. Ману учит брахманов, как жить, есть, молиться и взаимодействовать с другими людьми, не забывая о том, что Коттон Мэзер называл «естественными потребностями». В одном отрывке Ману перечисляет, в каком случае жрецу «нельзя даже думать» о чтении священных Вед (писаний):
…при отправлении естественных надобностей, не очистившись после приема пищи, а также участвуя в шраддхе[5]… ни поев мяса, а также пищи, нечистой вследствие рождения [в доме ребенка] … ни при вое шакалов… ни около кладбища… ни надев платье, в котором он был во время сношения с женщиной, ни получив что-либо при шраддхе… ни тотчас после еды, ни при плохом пищеварении, ни после рвоты, ни во время отрыжки… ни когда кровь течет из членов тела, ни когда он ранен оружием.
Законы Ману, 1992, гл. IV, 109–122.
Это совершенно потрясающий отрывок: в нем перечислены все категории отвращения, которые изучали мы с Розином и Макколи – пища, продукты жизнедеятельности, животные, секс, смерть, нарушения телесной оболочки и гигиена. Ману говорит, что присутствие в сознании священных Вед несовместимо с загрязнением тела любым источником отвращения (о том, что люди – «прирожденные дуалисты» и держат душу и тело порознь, см. Bloom, 2004). Божественное и отвратительное нельзя смешивать ни при каких обстоятельствах.
Когда я приехал в Бхубанешвар, сразу оказалось, что этика божественности относится не только к древней истории. Хотя Бхубанешвар физически расположен на равнине, его духовная топография весьма разнообразна и вся испещрена пиками – в каждом из сотен его храмов. Я не индуист, поэтому меня пускали только во внутренние дворы храмов, но если я снимал обувь и все кожаные элементы одежды (кожа считается нечистой), мне, как правило, дозволялось заглянуть в притвор храма. Я мог заглянуть и в святилище, где обитает бог, но если бы я перешагнул порог и присоединился к жрецу-брахману, то осквернил бы храм и оскорбил всех. В высочайшем пике божественности, самом храме Лингараджа, меня не пустили даже на территорию, хотя иностранцам предлагали осмотреть его со смотровой площадки, оборудованной сразу за стенами. И дело не в секретности, а в опасности осквернения из-за людей вроде меня, не соблюдающих соответствующих процедур купания, диеты, гигиены и молитвы, которые обеспечивают религиозную чистоту.