Теща ушла в дом, они остались наедине.
Ольга тоже рыпнулась уйти, но он остановил ее. Смотрел на нее, загорела, вид отдохнувший, глаза яркие. Конечно, натрахалась, бл***, с этим козлом! Зло взяло.
- Ты хоть подумала, как будешь объяснять все это детям? - спросил жестко.
Он даже не стал озвучивать, что она завела любовника. Любовника, бл***! Сама должна же понимать, что все это дерьмо на ее совести.
Но она поразила его.
- Это ты им объясни, что у них скоро будет братик или сестричка.
- Оля... - осекся он, глядя на ее живот.
Беременна... Ольга? Он вдруг почувствовал прилив непонятного чувства, и сразу колоссальный облом. Потому что это мог быть и не его ребенок. А она нехорошо так усмехнулась:
- Твоя Арина ведь беременна, не так ли?
***
Она не знала этого, просто так, бросила наугад. Потому что пусть поздно, но сложила-таки два и два. Слишком уж уверенный вид был у блондинки, и эта ее фраза:
- Давайте решать, как будем делить нашего мужчину. Есть идеи? Я моложе, вы старше.
Не просто намек на секс. Значит, у нее было право так говорить.
Бросила наугад, и по тому, как сошел с лица Иван, поняла, что не ошиблась.
Ольга еле сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос. Вот теперь, если и оставались какие-то крохи сомнений, то и они испарились, когда смотрела, как он открывает и закрывает рот, словно рыба, вытащенная на песок. Загадка только, за ней он зачем бегает, все упреками в глаза тычет. По привычке, что ли?
- Удачно тебе поговорить с детьми, - пожелала она. - Заодно и сообщишь, что у них появится новая мама.
И прошла мимо застывшего изваянием бывшего мужа.
глава 17
Иногда бывает так в жизни, что все летит кувырком, и человек просто не в состоянии остановить это безумие. Потом уже спустя время, когда уляжется пыль над обломками, осознаешь, что именно произошло, и в какой момент ты заложил в здание своей жизни тот самый гнилой кирпич, который стал краеугольным. Когда все рухнет.
А в тот момент...
В тот момент ты пытаешься всеми силами это самое здание спасти.
***
Разговор с детьми вышел ужасный. Иван никогда еще столько не краснел, мямлил и кусал губы, и столько не заикался, пытаясь объяснить сыновьям, какое дерьмо поел, и при этом не сознаться в этом дерьме. А Ольга сидела молча, только неуловимо улыбалась краями губ. Он готов бы убить ее за эту улыбку. Готов был содрать с себя кожу, кинуться на нее зверем. Зверем выть. Выыыыыть. Когда проговаривал эти проклятые слова:
- Да, кхмммм... Так получилось.
Ему снова пришлось прокашляться, прежде чем из горла выдавилось:
- Мы разводимся.
Дети встретили его слова гробовым молчанием. Только покосились на мать. Кивнули. И все.