Витя, не ожидавший похвал, вспыхнул от радости. Но Юрий Борисович таким же точно тоном продолжал:
— Только сыро! Вяло! Без перца! Без соли! Не звучит! Не тянет!
Витя еще раз вспыхнул, теперь уже от огорчения.
А Юрий Борисович, не обращая на него внимания, — продолжал:
— Тема — в точку! Материал — свежий! Нужный! Для третьей полосы! Вместо фельетона! Ладно! Выправим!
Остановившись с разгона, секретарь пристально уставился на Витю:
— Все правда? Ничего не выдумал? Источники надежные? Накладки не будет?
Витя опешил:
— Что вы! Мы же всем звеном… В архивах. И в библиотеке… И учитель наш Николай Филимонович… Он все видел… Своими глазами.
— Учитель, говоришь? Фамилия? Телефон? Позвоню! А что собрано? — И, не ожидая Витиного ответа, секретарь продолжал: — Покажешь! Проверим! Уточним!
Еще раз взглянув на Витю, словно желая убедиться, заслуживает ли он доверия, Юрий Борисович разразился последней очередью:
— Если все верно — напечатаем! Поздравляю! Всё! Жду! — и, отложив в сторону Витину статью, Юрий Борисович уткнулся в длинные узкие листы, пахнущие типографской краской.
Витя, понемногу приходя в себя, тихонько выбрался из кабинета.
На следующий день он снес в редакцию материалы, собранные «звеном М. Р.». Юрий Борисович просмотрел записи ребят, копии архивных документов, сделал какие-то пометки возле вопросительных знаков на полях и, возвращая Вите его бумаги, сказал, что нынче же покажет статью редактору.
— Звони! Завтра! Днем!
После уроков Витя позвонил и сразу почувствовал: что-то случилось. Голос у Юрия Борисовича был не такой бодрый, как всегда, и даже восклицательных знаков в его речи поубавилось.
— Редактор сказал — подходяще! Но… Мало доказательств! Вдова — не тянет! Может, она со зла?! Наговаривает? Добудь еще доказательства! Веские! Ясно? Тогда напечатаем! Непременно,
Узнав эту новость, ребята приуныли.
— Придирается! — пробурчал Генька. — Какие еще доказательства?
— Да, печально, — в раздумье сказал Николай Филимонович. — А из Москвы ответа все нет?
Генька покачал головой.
— Говорил же я — махнуть бы туда!..
— Съездить — оно, конечно, лучше, — засмеялся Николай Филимонович. — Я бы и сам… Но… — он развел руками.
Оля больно ущипнула Геньку за руку.
— Ты чего? — обернулся он.
Но Оля, сделав большие глаза, приложила палец к губам и показала на дверь. Генька отмахнулся.
— А скажите, — обратился он к учителя. — Мы вот никак не можем понять: почему заметка в «Искре» подписана Е. Ч.? Почему Егор Чурилов не скрыл свою фамилию? Ведь это было так легко!..
— Вовсе не легко. Я уже и сам думал об этом, — ответил Николай Филимонович. — Если бы Егор не сообщил в редакцию свое настоящее имя и что он когда-то был другом Михаила Рокотова — письмо, конечно, не опубликовали бы. Мало ли кто что выдумает?! Вот и пришлось ему, очевидно, выступить с открытым забралом, чтобы придать письму убедительность, правдоподобность…