Но война барона волновала в последнюю очередь.
Двадцать один год назад он гнал перекладных в Россу, чтобы успеть к единственной женщине, которую по-настоящему любил, но слишком поздно появившуюся в его жизни. Она умирала. Он успел услышать её последние слова, принял на руки орущий в утверждающем жизнелюбии сверток, и понял, что рано или поздно, придется защищать и этот сверток и память той, которая ради него отдала жизнь. Сморщенный как высушенное яблоко, старик-лекарь, заглянув в самую душу, тихо сказал:
- Ты даже представить не можешь, какая драгоценность на твоих руках. Береги. Потом поймешь. Но не жди, что он потешит твое тщеславие или гордыню. Просто будь отцом, - с тем развернулся и, опираясь о стену трясущимися руками, вышел из комнаты.
Через несколько лет умерла и жена, оставив ему четверых крепеньких девок. Но он уже не захотел приводить в дом чужую для них женщину, несмотря на настойчивые и даже назойливые домогательства некоторых дворянских семейств, пытавшихся сосватать ему новую хозяйку. Мол, одному трудно поднимать пятерых. Он усмехался, молчал и поднимал.
А буквально на днях почтовый стриж принес письмо от Тишана.
Мальчишка советовал спрятать неполную дюжину старинных монет из найденного семейного клада. Причем спрятать так, чтобы и самому не знать куда. Странная просьба. Между строк было понятно, что сын влип в какую-то историю, влип серьезно, боится за семью и даже озаботился пополнением сторожевого контингента в вотчине. Но барон и не думал возмущаться или досадовать на сына, догадываясь, что необычные способности парня давно должны были заинтересовать власть предержащих.
И надо сказать, двое присланных Тишаном наемных, что как раз сейчас стояли рядом с Рушем, оказались умелыми и матерыми бойцами. Правда один из них, с хитрющим и внимательным взглядом, в первый же день сцепился с мастером на мечах, не обратив никакого внимания на его слепоту. Но именно это и обрадовало аларца, и наемник, кажется Грай, вскоре стал его правой рукой, очень толковой, хоть и острой на язык. Этот же наемник рассказал, где и с кем видел наследника, чем подтвердил опасения барона. Но и немного успокоил: парень явно повзрослел, а если у сына такие знакомые, то сейчас за него можно особо не волноваться.
А вот за себя и девчонок побеспокоиться стоит. Пора начинать рыть ход. Мало ли какая надобность в нем появится.
2
Всю ночь бывший агент Тайной Стражи королевства Вессалия, а ныне обычный лекарь Саня Крисс, жег запас лампового масла на маяке. Бывший монах, а ныне обычный смотритель Росского маяка специально для бывшего агента купил на базаре увесистую тетрадь с кожаным переплетом, на котором способом художественного тиснения были выбиты две – две! – красные гвоздики и надпись «на вечную память». Увидев этот шедевр скорняжного искусства, Машка ехидно заметил, что предлог «на» здесь совершенно неуместен, но Сане было не до филологических тонкостей. Он нырнул с головой в перерисовку и разбор увиденной кристаллической иллюзии, и выныривать оттуда ближайший дневной оборот не собирался. Просидев за столом целый день, а затем и всю ночь, он только под утро, когда рассвет уже тронул алой кистью верхушки скал, вырубился рядом с нами на своем матрасе. Мои не очень настойчивые попытки его разбудить – сначала на завтрак, потом и на обед – закончились ничем. Так что обедали мы без него, но, думаю, его это совсем не огорчило.