Но мне, лично мне, не нравится вся эта приверженность «чистоте». Крови особенно. Сотни раз чистотой крови прикрывали такую грязь, что вскоре забывали и о чистоте, и о крови. И лили кровь как воду, чтобы смыть завалы скопившейся скверны.
Машка всё понял, и решил не тянуть.
- Все ли согласны? - произнес он ритуальную фразу. Как я знал, при этом должны встать те, кто одобряет решение.
Ну, «послушник» и так стоял, а его подпевалы вскочили моментально, но они люди, и их мнение сейчас никого не заботит. Четверо из настоящих волков тоже встали, демонстрируя полное «согласие». Судя по всему, согласны они были не столько выгнать Машку из клана, сколько показать ярую приверженность «великому». Остальные сидели. И я обрадовался: меньше половины. Обрадовался и Машка.
Но тут поднялась княгиня. Надменно, церемонно, с непреклонной решимостью на лице. Нет, она определенно похожа на этого «послушника». Неужели никто не видит. Или видит?
За ней поднялись со своих мест еще четверо.
А вот этим четверым…
Этим четверым было плевать на «пастыря». Я не просто понял или почувствовал, я знал. Ни в какого «великого» они не верили. Всё просто: очень удобно прикрыться внезапной верой, чтобы в случае чего сделать фанатика-пастыря крайним. Или принести в жертву. Сакральную. Хотя бы тому же «великому» во имя «истины». И сделать потом пророком. Мертвым. Мертвые пророки удивительно покладисты и всегда говорят то, что нужно. И можно прикрываться «пророком» до скончания веков, обманывая и обворовывая верящих «братьев» и объясняя полученную для себя выгоду велением свыше. Здорово же!
Дураки. Этот «пастырь» всё отлично понимает. Он только изображает фанатизм. Качественно, мастерски, прекрасно сознавая что делает. Он управляет идущими за ним и делает их оружием в собственных руках. Он набирает силу. Чтобы в один прекрасный момент смести это чванливое «большинство» их же руками. За что? Да за то же самое. За землю, за власть. За золото. Прав был Слим. На что только не идут ради… бессмертия.
Большинство.
Машка неверяще переводил взгляд на каждого. Они знали его с детства. И он их всех знал. Кто отворачивался, кто нет, но никто из «большинства» и не думал садиться.
Ладно. Мы еще посмотрим кто кого.
4
Я встал.
Вышел на середину так, чтобы всех видеть.
Почти на середину. А если быть совсем точным, к двери поближе. Потряхивало меня все-таки. Страшно, блин. Волки ж кругом! Но чувствовал, без меня тут никак.
- Присаживайтесь, - попросил я.
Волки сели. Немного удивленно, но с интересом. Да-да, будет вам сейчас и удивление, и интерес, собаки позорные!