Использованный как метательный снаряд дилдо, попытка вырубить незнакомца, брошенный нож — все мои предыдущие действия связаны с тем, что я надеялся сохранить тишину, не доставая пистолет. Тишину сохранить не удалось — изначально против армейца сыграл фактор неожиданности, давая мне преимущество. Но сейчас он уже контролирует ситуацию, и мне устраивать с ним спарринг — совсем ненужная лотерея. В результате которой я совсем не уверен.
Гулкие выстрелы захлопали почти без пауз. Пули рвали куртку пытавшегося уклониться армейца, отбросив его от меня прочь. Семнадцать пуль одна за другой вылетели из ствола, попали почти все. Вот только не в голову — противник оказался хорош, уклоняясь. А без попадания в голову пистолет прошлого века не то оружие, которое может быстро убить или даже обездвижить человека, который нагружен армейскими имплантами.
Меняя магазин, я на миг столкнулся взглядом с мужчиной, первый раз увидев его лицо. Пустой магазин еще не упал на ковролин, а я уже бежал вперед — на балкон, где разлетались осколки стекла и пластиковых перекладин выбитой плечом двери.
Пытавшийся убить Анжелу мужчина стремительно вышиб балконную дверь, выпрыгнул из окна и приземлившись на газон, уже мчался прочь. В нем сидит как минимум тринадцать пуль, но он сейчас на стимуляторах и обезболивающих от имплантов — которые дают возможность бойцу дожить до момента, как он попадет на стол к хирургу. Бежал мужчина очень быстро, но не в скольжении. На бегу он, правда, качал маятник — используя технику передвижения, затрудняющую возможность в тебя попасть.
Несмотря на то, что неудавшийся убийца Анжелы качал маятник, и находился в моей зоне видимости всего секунды полторы, был шанс, что я смог бы попасть ему в голову. Но на спуск не нажал — когда мужчина скрылся за углом, только грязно выругался. Потому что пытавшийся убить Шиманскую незнакомец не был незнакомцем — я его узнал, когда менял магазин. Из окна третьего этажа только что выпрыгнул Войцех Ковальский — отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона Русской императорской армии, он же сержант полиции Высокого Града, он же опекун Алексея Петровича Юсупова-Штейнберга, то есть меня. То есть Олега.
Коротко выругавшись в сердцах, воззвав к падшей женщине, я зашел в комнату и первое что увидел — черный зрачок дула пистолета, направленного мне в лицо. Анжела стояла болезненно согнувшись — нож, как только сейчас увидел, попал ей не в грудь, а в плечо. Черные в приглушенном освещении комнаты струйки крови стекали по матовой коже груди и живота, губы Анжелы подрагивали, но подобранный бесшумный пистолет Войцеха она держала твердо.