— Сундук он сам открыл, когда решил сделать пожертвование приюту при монастыре… — пробормотала я.
— Что? — не поверил ушам воевода. — Рокош — и пожертвование? Простите, но я вам не верю…
— Не верь, но когда я найду пропажу, пожертвование придется вернуть. Думаю, одной пятой части суммы будет как раз достаточно бедным деткам в приюте.
— Что? Одной пятой? — возмутился он. — С какой стати? И почему пятая часть, если вы — Шестая?
— Хорошо, — легко согласилась я. — Тогда пусть будет пять шестых от суммы. Раз я Шестая из Ордена Пяти… Хотя нет, тогда получается шесть пятых…
— Да ты обалде… тьфу! — сплюнул он в сердцах на пол. — Хорошо, пусть будет одна шестая.
— Одна пятая, — стояла я на своем.
— А разве главе могущественного ордена пристало торговаться, словно рыночной торговке?
— Истинное могущество ордена определяется сердцами людей, которые ему служат, однако редко кто будет служить бесплатно, — выдала я одно из немногих в своей практичности высказываний магистра Солмира.
— Ладно, хорошо-хорошо, одна пятая так одна пятая, — сдался воевода. — Вы только найдите пропажу.
— Итак, Рокош сам открыл сундук. Ключи висели у него на поясе, — припомнила я. — Он достал кошель… А шкатулка? Да, я ее видела. Она была внутри. Кажется, из малахита, с изображением сторон света.
— Она, — кивнул Даугав, подавшись вперед и жадно слушая. — А дальше что случилось?
— А я не помню, — пожала я плечами. — Рокош повернулся ко мне, полез обниматься, я его оттолкнула, а потом кто-то ударил меня по голове. Демон, до сих пор болит…
На всякий случай я опустила голову, демонстрируя шишку на затылке и слипшиеся от крови волосы. Зря, что ли, разбивала себе голову в клетке?.. Воевода не удержался и вытянул шею, разглядывая следы удара, потом тяжело вздохнул.
— Простите, ваше святейшество, но если в шатре был кто-то третий, то почему вы его не заметили? Ни вы, ни Рокош?
— Меня больше интересует, почему его не заметили твои орлы, которые дежурили на входе.
— Заснули они на посту. Вряд ли в сговоре были, потому что друг друга почти не знают, а твердят одно и то же, мол, сморило их.
— Вот как… — протянула я, сосредоточенно соскребая остатки каши с миски. Меня знобило, несмотря на душное тепло палатки, еще до жути хотелось жрать, как обычно бывало после приступа. — Где тело купца? И кинжал, которым его убили? Он чей?
— Его собственный, — ответил воевода и встал. — А тело оставили там, в шатре. Земля промерзла, не похоронить, повезем до Ихтинборка. Я только распорядился прикрыть Рокоша, а то как-то не по-людски все. Если хотите взглянуть…