На следующий день мы с капитаном 1-го ранга, кандидатом технических наук, лауреатом Государственной премии СССР Георгием Алексеевичем Кауровым сели в машину и рванули в Полесское. Сразу же направились в исполком, где получили сведения, что по их просьбе офицеры обследовали городской парк в центре Полесского и зафиксировали уровни радиации выше допустимых. Тут же Кауров взял свой японский наиточнейший прибор и провел лично контрольные замеры. Результаты подтвердились…
В тот же день обо всем этом я доложил Ведерникову, а меня пригласил на собеседование генерал-майор КГБ Липатов. В корректной форме он сказал: «Николай Дмитриевич, нужно срочно принять меры к закрытию утечки информации. Это касается не только Полесского, а вообще всей нашей деятельности по ликвидации последствий чернобыльской аварии, особенно— что касается научных исследований». Я тогда ответил, что не вижу тут никаких секретов.
От кого нужно было таить эти так называемые секреты? Кому это было выгодно? Всем причастным к этой аварии руководителям.
* * *
Как бы то ни было, я искренне уважал председателя правительственной комиссии Г. Г. Ведерникова. Лично мне и многим офицерам импонировало, что он тоже остался в Чернобыле еще на полсрока и работал очень энергично и деловито. На этом посту его сменил Щербина Борис Евдокимович.
Частая смена председателей и всего состава комиссии отрицательно влияла на ход ликвидации последствий трагедии. У каждого председателя были свой стиль и методы работы, свои взгляды на радиационную обстановку и мероприятия по ее снижению, на отношения к людям, оценке их вклада и т. д. Кроме того, ежемесячная замена состава правительственной комиссии не лучшим образом сказывалась и на отношении к ним солдат, сержантов и офицеров, будто они действительно были «слеплены» из другого теста.
* * *
До сих пор не могу понять, почему ни правительственную комиссию, ни химические войска, ни Гражданскую оборону СССР, ни Госкомгидромет, ни Институт имени Курчатова с их маститыми учеными не интересовали особо опасные зоны, куда были выброшены сотни тонн высокорадиоактивных материалов в виде графита, тепловыделяющие сборки (ТВС), твеллов, осколков от них и прочего. Тот же академик Велихов не раз зависал на вертолете над аварийным 3-м блоком, и неужто он не видел эту массу? Мыслимо ли, что так долго— с апреля по сентябрь 1986 года — с этих зон ветрами разносилась радиоактивно зараженная пыль по белу свету! Радиоактивная масса омывалась дождями, испарения, теперь уже зараженные, улетучивались в атмосферу. К тому же продолжал «плеваться» и сам реактор, из которого извергалось немалое количество радионуклидов.