— Я вас долго не задержу, — отозвался Владимиров, — только спрошу о том, как вы оцениваете все случившееся?
— Как оцениваю? Да беда в наш дом пришла. Откуда не ждали. Ведь это меня, старую, нужно было хоронить, а не Маечку. Ей бы еще жить и жить. А видите, как оно вышло. Смерть не разбирает. У меня тоже столько ровесников уже там, с Богом беседует. А мне пока собираться не время. Тут у меня и дом, и Боря. Но вы знаете, вы пока кофе попейте, а мне к врачу назначено сегодня. Больше, наверное, вопросов ко мне нет?
Владимиров покачал головой. Он не совсем был готов к беседе за чашкой кофе, однако понял, что так будет легче завести разговор по душам с хозяином дома.
Как только дверь за тетей затворилась, Любимцев зашел в комнату и принес оттуда уже початую бутылку коньяка.
— Ну, майор? — спросил он.
— На службе, — поморщился Владимиров.
— Хоть по сто грамм, — стал уговаривать Любимцев. — Кофе потом запьем. Мне тоже много нельзя. Жалко тетю Лизу. Да бельчонок бы не одобрила. Не любила она это все.
— Кто, простите?
— Жена моя… покойная. Я ее бельчонком звал. Никто не знает ведь, что наши самые-самые первые съемки прошли в детском фильме. Это даже за съемки-то не считалось. Мы на заднем фоне семью белок играли. Она бельчиха, а я… Как это называется? Вообщем белка мужского рода. Белк. С тех пор я ее так и называл.
— Соболезную вашей утрате, — искренне отозвался майор, — но я вынужден задать вам несколько вопросов. Понимаете, смерть вашей супруги взволновала многих, много слухов, домыслов, нужно разобраться.
Любимцев кивнул в знак согласия, но уже налил себе и майору в чашки, приготовленные для кофе, немного коньяка. Выпил, не морщась. Владимиров, секунду подумав, сделал то же самое.
— Правильно, — одобрил Любимцев.
Однако он, как и обещал, отнес коньяк на место.
— Давайте теперь кофе, — сказал он, вернувшись.
Они налили себе кофе и стали глотать еще горячий крепкий напиток.
— Берите печенье, — угощал хозяин, — еще пирожные, все свежее, вкусное. Мне теперь звонят с утра до вечера. На шоу на телевидение приглашают, на детектор лжи, на расследования какие-то, книгу даже о Майе хотят написать. Раньше я о такой славе только мечтал, а теперь она сама пришла. А мне тошно от нее. Домой я всем дорогу закрыл. Нечего тут топтаться. А вы позвонили, я подумал, решил встретиться. Вы человек подневольный — над вами начальство. Приказало допросить. Я готов — допрашивайте.
— Борис Алексеевич, вы не подозреваемый, чтобы вас допрашивать, — мягко начал Владимиров. — Необходимо, чтобы вы просто подробно рассказали мне о вашей поездке в Грецию, о том, как ваша супруга пошла купаться в море, какие обстоятельства сопровождали это. То есть все, что вы знаете.