— А денег из сейфа много взяли? — спросил Самарин.
— Самую малость, — пожаловался младший из подозреваемых, — «зеленых» только одну тысячу, «евро» — полторы, а все остальное — нашими «деревянными». Жили солидно, а денег мало держали.
— Там бумаги какие-то еще лежали, договора, дарственные, нам бумаги эти без надобности, мы хотели еще по дому походить, вещи какие посмотреть, но тут Пашка разбушевался, поэтому мы решили просто уйти.
— А Павла Петрова с тех пор не видели?
— Не, начальник, как в воду канул. Мы уж подумали, не убили ли его в этом доме самого. Нигде не объявлялся.
— Значит и барыш вы с ним не делили?
— Нет, не делили.
— Ладно, пишите тогда все, что рассказали.
Когда подозреваемые написали заявление, и конвой увел их из кабинета Самарина, тот обратился к Владимирову.
— Ну что, Дима, думаешь?
— Думаю, что так оно все, скорее всего, и было. Петров, когда отца в колодец сбросил, полдома разгромил, потом и сам убрался восвояси.
— Да его теперь трудно будет найти. Иди — ищи ветра в поле, —отозвался Самарин.
— Дима, зайди ко мне на пару минут, — раздался голос Самарина в трубке служебного телефона.
Владимиров поднялся в кабинет. Иван Степанович сидел склонивший над столом с бумагами.
— Дима, я весь в отчетах, сам видишь. Времени нет, поэтому попрошу тебя сегодня поговорить с вдовой этого Солоневича. Уже полгода прошло с того случая, а она волнуется, просит ее принять. Материалы оперативно-следственной группы особо, конечно, не разглашай, но дай понять, что ее сын здесь не при чем. Заодно и спроси, вдруг она знает, что-нибудь об этом Павле Петрове.
— Хорошо, Иван Степанович, а когда она придет?
— Я ей через два часа назначил.
— Хорошо, поговорю.
— Ну и лады. Потом ко мне поднимись о результатах доложить.
Спускаясь в свой кабинет, Владимиров думал о том, что и сам был не прочь поговорить наедине со Стеллой Солоневич. Все это время ему не давал покоя одни вопрос, ответить на который могла только она.
Дело в том, что один из врачей, к которому попал в больницу перед кончиной Михаил Солоневич, как бы невзначай заметил, что обычно пациенты с подобными травмами умирают в сознании. Сам опрос этого врача был, скорее, формальным, но доктор — уже немолодой человек с тяжелым уставшим взглядом — на вопрос о том, мог ли подозреваемый выжить в его состоянии и дать еще какие-то показания, вдруг заметил, что проработал двадцать лет в травматологии и, имея этот опыт, удивился тому, что Солоневич ушел в кому. «Кровоизлияния в мозг у него не было, сердце тоже работало нормально, такие обычно еще дня три-четыре в сознании находятся, даже если и не выживают».