— Мне нельзя, — ответил мальчик.
— Не стесняйся, здесь все играют. Я Сашу попрошу, он тебе отдельный компьютер подключит, вон тот, возле сейфа.
— Мне нельзя, — тоскливо повторил он. — Вы не понимаете.
— Что тебе нельзя?
— Я не имею права садиться за дисплей. Я постою и посмотрю, можно?
Он стоял все время, пока я был в коридоре. Забравшись на стремянку, я сотрясал школу монотонными ударами молотка о зубило, а когда слезал, чтобы передвинуть лестницу, то изредка заглядывал в класс — из любопытства. Он ни разу не присел. Он смотрел, как другие развлекаются. Кто-то бил по клавишам, кто-то азартно ёрзал на стуле. Насыщенные цветом экраны вспыхивали и гасли, меняя картинки — они жили собственной жизнью. А гость только смотрел. Что за блажь, думал я, стряхивая пыль с халата, что за новая «фишка»? В каком смысле — «не имею права»? Кто и зачем мог запретить человеку сидеть за компьютером, и почему нельзя было нарушить запрет, если никто об этом не узнает, и в чем тут, вообще, смысл? Очередной заскок, думал я то ли с жалостью, то ли с раздражением. Необъяснимое поведение мальчика мешало мне спокойно работать, вынуждало торопиться. А о чем думал он, почему не уходил, почему ждал меня?
Я был занят час с небольшим. Когда же я пришёл забирать гостя обратно, оказалось, что руководительница кружка уже вернулась. Баловство кончилось, голос женщины профессионально звенел:
— Ну, кто нам объяснит? Если мы сложим двести и двести, сколько получим? Четыреста! А машина выдаёт только сто сорок пять! Ну-ка, где ошибка, кто знает?
Народ весело переглядывался. Преподаватель привычно сердилась:
— Всех повыгоняю! Целый год Паскаль мусолили!
— Разрядная сетка переполняется, — тихо сказал мне парень. Его услышали, и наступило общее молчание. — В их программе формат данных задан как BITE, значит, под результат отводится всего восемь двоичных разрядов, — продолжал он ещё тише. Он говорил для меня, для меня одного. — Машина суммирует до 255 и обнуляет регистр. Остаётся 145. Нужно заменить BITE хотя бы на INTEGER, это элементарно.
Лица юных программистов выражали сложные чувства, среди которых уже не было шкодливой радости. Да, красиво мы ушли. Напоследок я предупредил руководительницу кружка, что в понедельник вынужден буду обесточить компьютерный класс. Потом мальчик помог мне унести все барахло в комнату рабочего по зданию, и мы покинули школу.
Не знаю, имело ли какое-нибудь значение, что дорогу нам перебежал здоровенный котище? Не чёрный, просто тёмный. Я, конечно, не суеверен, но незаметно перекрестил арку и на всякий случай поздоровался с подлой тварью: здравствуй, говорю, котик, симпатичный ты мой, говорю, — как известно, это помогает избежать грядущих неприятностей.