— Побожись, что никому не обмолвишься!
— Крест, что ль, целовать? Сказал: никому не проболтаюсь. Ну?
— Мой сарайчик знаешь, где коня ставлю? Достался по наследству от покойного отца Гермогена. Завел сегодня конька, — а он у меня умный, что дьяк думный! — ржет и копытом в землю бьет. Наклонился я, сенцо разгреб — словно блестит что-то. Лопатой копнул, а там — серебряный укропник. Достал его, крышечку открыл — полно золотых монет — толстые, тяжелые, по-грецки написано на них. Во как!
— Куда, отец Никита, чужой клад дел? Поделиться следует со мной.
— Так и быть, пяток монет дам, только вот вернемся от государя…
— После государя тебе ни злато, ни серебро уже не понадобится, — захохотал Басманов. — Одна только панихида потребуется… Царицы, во гроб положенной, нет! Двух стражников, что землю копали, государь посохом, яко копьем, прободил — до смерти. Теперь тебя допрашивать будет.
Никита напустил на себя вид изумленный:
— Кому же мертвый труп надобен, хоть и царицын?
— Ты не ведал, что живая она была положена — для острастки? Уже по всем дорогам рыщут, по всей Александровке. Малюта направился неспроста к твоему дружку — отцу Федору.
Никита возмутился:
— Страсть какая — живьем в гроб! Истинно в Писании сказано: «Яко и тварь рыдает, своего владыки видя бесчинства!»
Басманов оглянулся:
— Не умствуй! Многим разговорчивым ребра сокрушили и кнутом до костей облиховали. Государь ведает, что творит. Ну, святой отец, показывай клад, тобой обретенный, а то я тебя!..
Перекрестился Никита на образа, сказал непонятное:
— Прости, Господи, мое прегрешение! Обаче, и на Страшном суде готов за него ответ держать…
Через левый выход, что в храмовом зале возле алтаря, вышли во двор. Метель, кажется, неистовствовала еще больше. Сразу залепила глаза, туго била в грудь. В двух шагах ничего не было видно. Басманов крепко уцепился за рукав Никиты:
— Так-то спокойней будет, не сбежишь!
Пересекли двор. В дальнем глухом углу подошли к сарайчику, сбитому из крепких бревен. Снаружи стояли небольшие саночки, накрытые рогожей.
— Моя конюшня, — пояснил Никита.
Верный мухортый, почуяв хозяина, радостно заржал. Никита длинным, в два фунта весом ключом отомкнул замок, приоткрыл воротца:
— Проходи, боярин, клад там…
Через минуту-другую послышался глухой удар и крик, приглушенный свистом ветра. Чуть позже, ласково поглаживая холку, Никита вывел в воротца сильного, хорошо откормленного коня. Запряг, прыгнул в саночки:
— Но, милый! Во дворец еду к государю, яко агнец кроткий. В печь огненную!
Наклонив голову, часто перебирая ногами, конь набрал ходу.