Василиса рассмеялась русалочьим щекочущим смехом. Ее лицо стало еще прелестней. Она ласково молвила:
— Дорогой Викентий! Признаюсь, вы тоже мне любы. — Она поправила золотое запястье. — Надо мной довлеет страшная тайна. Если вы клянетесь хранить ее, то я вам расскажу немало любопытного.
— Клянусь!
Василиса рассказала все о себе. Викентий был потрясен:
— Сколь превратна судьба: вчера, пани, вы царица, ныне — изгнанница! Но я отомщу за вас!
— Каким образом, Викентий, вы можете отомстить могущественному сатрапу?
Мужественное лицо молодого человека стало вдохновенным.
— Под видом странствующего астролога я приду в Москву, изыщу способ предстать пред царскими очами и предреку ему скорую смерть.
— Какая же это месть?
— Представьте, Василиса, что должен испытать тот, кто приговорен ждать своей кончины? Эти муки ни с чем не сравнимы. Вы когда родились? Семнадцатого марта? Вот этот срок я ему и назначу.
— Но если он не поверит?
— Сделаю так, что поверит. Да поможет мне Матерь Божья наказать царя-убийцу!
— А коли он казнит вас? Ведь лжепророков и лжепредсказателей на костре жгут…
— Ради вас, моя царица, я готов на самые горчайшие муки! Лишь бы вы полюбили меня… Но русский государь суеверен, он выслушает меня, отпустит восвояси, а сам останется наедине со страшным предсказанием!
* * *
Не прошло и нескольких недель, как Викентий, прихватив для компании двух товарищей своих по университету, таких же любителей приключений, как и он сам, отправился в далекую Московию.
Не ведал отважный юноша, сколь неожиданно для него повернутся события.
Под вечер жаркого августовского полдня, отойдя от послеобеденного сна, Иоанн Васильевич развлекался игрой в шахматы. Его напарником был боярин Борис Годунов, игрок искусный.
В тронном зале, мягко ступая козловыми, красного цвета сапожками, появился Петр Басманов, приятель Годунова.
— Что ходишь, голову опустив? — полюбопытствовал государь, переставляя фигуру.
— Да как не печалиться, когда сейчас волхвы предсказание мне сделали удивительное.
— Ну, чего тебе волхвы, Божьи люди, сказали?
— Да то, что, когда я помру, меня будут попирать царские стопы.
Государь растянул губы в ядовитой улыбке:
— От моих стоп кончину, поди, примешь?
Басманов замялся странно как-то, не ответил.
Государь нахмурил брови:
— Чего молчишь?
Вздохнув, Басманов молвил:
— Увы мне! Эти волхвы, блядины дети, вякают, что я тебя-де переживу. Другой уже государь на престол взойдет.
Ощерился Иоанн Васильевич:
— А ты, змеиное отродье, поди, обрадовался?
— Нет, свет-батюшка, я опечалился и в ухо главному волхву дал. И еще их всех под караул взял.