Государь усмехнулся:
— Превозносишься и бесчинствуешь? Отцы святые не спроста рекут: «Да придет месть Каинова, да пожжет тебя огонь, яко содомлян проклятых». — Повернулся к гене рал-прокурору Ягужинскому: — Мы наказываем людей за преступления, а не ради лютой злобы, не так ли? А вот мучить без вины животное и добро государево портить — грех смертный, на него способен лишь конченый негодяй. Павел Иванович, отмени сему злодею кнутово биение, а назначь ему огненное жжение, на дровах дубовых, ворованных. Да отправь в Москву, где впервые безобразничал.
В тот же день Шматка отправили в Белокаменную, а Ягужинский говорил Петру:
— Государь, нет у нас такого закона, чтоб за порчу леса подвергать казни смертной.
— Нет, так будет! — ответил тот. — Записывай!
И тут же стал диктовать:
— Подрядчикам и жителям запрещается с сего времени лес, годный к корабельному и хоромному строению, рубить на дрова. А рубить на дрова еловый, осиновый, ольшаник и валежник. А ежели у кого явится в дровах добрый и особенно дубовый лес, те люди будут штрафованы денежным штрафом и телесным наказанием. Марта 2 дня 1715 года.
Чуть позже, 25 марта, за подписью светлейшего князя Меншикова был обнародован еще один указ — «О нерубке заповедных лесов». Преступникам обещаны были кары страшные.
— Не о себе печемся, — говорил государь, — а о потомках наших, даже самых отдаленных…
Как писал очевидец, в Петербурге «за день до экзекуции повещено было с барабанным боем по всему городу, чтобы из всех домов явились непременно смотреть, как преступники будут наказаны».
Виновные были биты с усердием.
Саньку Шматка доставили в Москву. В торговый день на Красной площади случилось особое многолюдье. С высокого места зачитали царские указы о бережении леса, а затем Санькины вины перечислили и огласили приговор.
Под присмотром самого маститого старика Ромодановского дерзкого злодея поставили под виселицу, привязали за ноги. Громадная толпа с любопытством и одобрением наблюдала, как Саньку, страшным криком распугавшего ворон, медленно погрузили в чан с кипящей смолой — вперед головой. Под чаном горели дубовые дрова, умкнутые злодеем с Петровской рощи.
И еще: вы можете рукой прикоснуться к истории. Оказавшись на Садовой-Черногрязской, сверните в Хомутовский тупик. Здесь слева, возле остатков дворца купца-миллионера Хлудова, сохранился трехохватный дуб. Он помнит юного Петра и его очаровательную бестию Анну Монс, сидевших под его кроной. Это все, что осталось от прелестной дубовой рощицы.
Что касается возвышенных чувств Петра к Анне, то нам еще придется рассказать о них.