Смутно – сквозь пелену запрета – вспомнились плавные, выверенные жесты медиков Лаборатории и отчётливо – бережные, тёплые, успокоительные прикосновения доктора, что навещал нас в горах. Здесь же до спокойствия было далеко: медосмотр был будто призван нагнетать страх, тревогу, дурные предчувствия. Напоследок меня ещё сфотографировали в фас и в профиль, так что я уже с интересом ожидала, когда из белого кабинета попаду в чёрный.
Во время подготовки меня тренировали – на случай тяжёлых проверок – отвечать на вопросы следователя в кабинете с чёрными стенами, с направленной прямо в лицо яркой лампой. Учили замедлять темп речи – свой и собеседника, не пугаться опасных вопросов, не паниковать. С учебными ситуациями я справлялась довольно неплохо, но что будет теперь, когда всё происходит более чем всерьёз?
Ответа мне не суждено было узнать, поскольку препроводили меня в кабинет не к следователю, а к психиатру. Обычная комната со светло-жёлтыми стенами, с письменным столом, неизменным медицинским шкафчиком. Дядька не пояснил, кто он, а сразу приступил к беседе-расспросу. Но мне ли не узнать психиатра?! Мои реплики и ответы на вопросы он старательно записывал. Провёл длинный тест. В конце попытался меня загипнотизировать. Хе-хе, давай, дядя, старайся: все твои коллеги с этого начинали! Психиатр попался упорный, предпринял несколько попыток гипноза разными способами. Я насторожилась: мало ли, какой действенный приём он применит! Потом, наконец, отстал и отвёл меня в комнатку, где я прождала часа три, пока совещались доктора и эсэсовцы, которые, как потом поняла, были из службы безопасности «Аненербе».
Место проведения совещания было экранировано. Я не стала искать обход защиты, чтобы не засветить с порога свои навыки боевой нейроэнергетики. Интуитивно угрозы не чувствовалось.
На ночь меня разместили в номере полупустой гостиницы для служащих СС. Дали очень чистую комнатку со светло-серыми стенами. На входе в здание дежурили солдаты. Мне никто не удосужился разъяснить планы на завтра, денег и хоть какого-нибудь документа не дали. Только накормили, прежде чем отвести в гостиницу, в ближайшем кафе. Вежливо попросили до утра оставаться на месте, чтобы я не потерялась в большом незнакомом городе.
Наконец я одна! Долгие месяцы рядом и днём и ночью находились чужие люди. Надо всё равно сохранять осторожность: помнить о прослушивании, не говорить с собой вслух на родном языке, не мурлыкать родных песенок, помнить о контроле сновидений. И всё-таки облегчение, когда стены, двери, шторы закрыли тебя от посторонних глаз!