«…а ведь и я нищая, как миска с таком. За кого эти люди меня принимают? Они что, думают, я навроде Сэнди Клауса? Ну так пусть снимают свои рождественские чулки, потому что сейчас никакое не Рождество…»
Мы нервно завозились на крыльце, и Фрида сказала:
— Ну что, давайте что-нибудь делать?
— А что ты хочешь делать? — спросила я.
— Не знаю. Ничего. — И Фрида уставилась куда-то на верхушки деревьев.
Пикола по-прежнему сидела, потупившись, и изучала собственные ступни.
— Может, нам подняться в комнату мистера Генри и посмотреть его журналы с девушками? — предложила я, и Фрида тут же скорчила мне рожу. Она не любила рассматривать «грязные картинки».
— Ну, тогда, — продолжала я, — можно посмотреть его Библию. Она красивенькая.
Фрида втянула воздух между зубами и издала презрительное «пф-ф-ф».
— Ну, тогда можно пойти к той подслеповатой тетеньке и вдевать для нее нитку в иголку. Она нам пенни даст.
Фрида фыркнула и сказала:
— Да у нее глаза как сопли! Мне на них даже смотреть противно. А ты, Пикола, чем хочешь заняться?
— Мне все равно, — ответила Пикола. — Чем хотите.
И тут у меня появилась новая идея:
— Можно пройти чуть дальше по нашей улице и покопаться в мусорных баках.
— Слишком холодно, — тут же возразила Фрида. Она вообще была какая-то сердитая, раздраженная.
— Я придумала: можно пойти и сварить сахарную помадку!
— Ты что? Ведь на кухне мама, да еще в таком настроении! Сама ведь знаешь: уж если она из-за какой-то ерунды на стенку полезла, значит, это на весь день. Да и не пустит она нас на кухню.
— Тогда давайте пойдем к греческому отелю и послушаем, какими неприличными словами они там ругаются.
— Ну и кому это надо? — скривилась Фрида. — Да и слова-то у них все одни и те же.
Исчерпав весь свой запас предложений, я сосредоточилась на белых пятнышках, проступавших у меня на ногтях. Считалось, сколько у тебя белых пятнышек, столько и ухажеров будет. Я насчитала семь.
Мамин бесконечный монолог временно сменился тишиной, потом до нас снова донеслось: «…а в Библии говорится: накорми голодного. Что ж, это хорошо. Правильно. Я готова, так ведь не слона же, верно? А некоторые, кому каждый день три кварты молока подавай, пусть другое место ищут. Не туда они попали. Что у меня здесь, молочная ферма, что ли?..»
Пикола вдруг резко вскочила и выпрямилась, как штырь. Потом с вытаращенными от ужаса глазами испустила жалобный стон. Фрида тоже вскочила:
— Что с тобой?
И мы дружно посмотрели туда, куда неотрывно смотрела сама Пикола. Все ноги у нее были в крови, кровь по ним так и струилась. И на ступеньке уже собралась лужица крови. Я подскочила к ней.