Фрида зарыдала. Я, уже готовившаяся в свою очередь принять наказание, принялась торопливо объяснять:
— У нее кровь сильно текла. Мы просто хотели кровь остановить!
Мама повернулась к Фриде в поисках подтверждения, и та кивнула:
— Ну да, у нее министрация. А мы ей просто помочь хотели.
Мама тут же отпустила Пиколу и некоторое время молча смотрела на нее. Затем она притянула ее и Фриду к себе, прижимая их головы к своему животу. Глаза у нее были виноватые.
— Ну, хорошо, хорошо. Ну, довольно плакать. Я же не знала. Ну, хватит, хватит. Идемте-ка в дом. И ты, Розмари, тоже домой ступай. Концерт окончен.
Мы потащились в дом — всхлипывающая Фрида, Пикола с белым хвостом, торчащим из-под платья, и я с перепачканными штанишками этой девочки-ставшей-женщиной в руках.
Мама сразу затолкнула Пиколу в ванную, забрала у меня ее штаны и закрыла за собой дверь. Было слышно, как плещет льющаяся в ванну вода.
— Как ты думаешь, может, она ее утопить решила?
— Ну и дура ты, Клодия! Она просто хочет ее вымыть и одежки ее выстирать.
— Может, нам тогда Розмари побить?
— Нет. Оставь ее в покое.
Шум льющейся воды стал еще сильнее, но он не мог заглушить чудесную музыку маминого смеха.
Той ночью мы лежали в постели очень тихо, почти неподвижно, исполненные благоговейного трепета: у Пиколы была самая настоящая министрация! Она казалась нам очень взрослой и почти святой. Пикола, видно, и сама чувствовала нечто подобное, но командовать нами все равно не собиралась, несмотря на то что заняла в нашей компании куда более высокое положение.
Она довольно долго лежала молча, потом очень тихо спросила:
— А что, я теперь взаправду могу ребеночка родить?
— Конечно, можешь, — сонным голосом откликнулась Фрида. — Еще бы.
— Но… как? — Пикола, похоже, была настолько потрясена, что голос ее не слушался и звучал невыразительно.
— Ой, ну для начала тебя кто-то полюбить должен, — сказала Фрида.
— Ах так…
И Пикола снова надолго замолчала, обдумывая ответ Фриды. Я тоже размышляла на эту тему. Мне казалось, что в этом наверняка должен будет участвовать некий «мой мужчина», который, прежде чем меня оставить, меня полюбит. Но ни о каких младенцах в материных песнях и речи не было. Может, поэтому женщины, о которых пела мама, и были такими грустными? Наверное, мужчины оставляли их раньше, чем они успевали родить ребеночка.
И тут Пикола задала вопрос, который мне никогда и в голову не приходил:
— А как это сделать? Ну, то есть, как сделать, чтобы тебя кто-то полюбил?
Но Фрида не ответила: она уже спала. А я ответа на этот вопрос не знала.