— Понимаете, Артем Саныч, — говорил этот полный лысоватый мужчина, искательно глядя на своего (уже бывшего) заключенного, — сердце у меня врачи просветили и говорят: все в порядке с сердцем, как у пацана. А с бабами проблема! Не орел я в этом деле, прямо скажем…
И в ответ на это признание услышал совершенно неожиданный вопрос:
— Петр Борисыч, вы маму любите?
— В каком смысле? — спросил удивленный Петр Борисович. — Конечно!
— С женой у вас, насколько я знаю, все хорошо, — задумчиво продолжал Артем. — Поэтому мужскую линию не рассматриваем. А с бабушкой как отношения?
Начальник был уже совсем ошарашен:
— Бабушка-то при чем? Она меня на ноги поставила. Бабе Вере, считай, уже 90 было…
— За онанизмом ловила? — деловито спросил Артем. — Сильно ругала?
Начальник совсем растерялся:
— Кого?
Но Артем уже перешел к выводам:
— Бабушке было девяносто. Вам пятьдесят пять, значит, или мать, или бабушка «принесла в подоле». Скорее мать, раз вы говорите, что вас бабка воспитала. И она, судя по всему, не была поклонницей разнузданных оргий. Подсознательно вы испытываете чувство вины и начинаете сравнивать каждый свой шаг с тем, что бы по этому поводу сказала ваша бабушка. Вы же в загробную жизнь верите?
Вопрос был задан совершенно деловым тоном, и начальник ответил:
— Конечно…
— И зря. Понимаете, Петр Борисович, когда вы кого-то, как вы выражаетесь, «жучите», это происходит без участия бабушки. Она об этом не узнает. Ее нет.
— И что же мне делать? — спросил начальник.
— Для начала попробуйте сменить секретаршу. Вера Терентьевна, если не ошибаюсь? Ваша задача — найти любовницу с именем не как у вашей бабушки. И жучьте ее на здоровье, если жена не сильно возмущается.
Консультация была окончена. Оформление бумаг на освобождение — тоже. Начальник колонии глубоко вздохнул:
— У меня еще столько вопросов к вам, Артем Саныч! Рано вы на УДО собрались. Мне будет вас не хватать…
Артем сочувственно развел руками.
…Из далекой сибирской колонии до Москвы — почти шесть часов лету. Но вот наконец самолет совершил посадку в Домодедово. Артем спокойно сидел у прохода. После колонии каждый час свободной жизни был для него удовольствием. Рядом с ним размещался парень лет восемнадцати, а у окна — мама парня, властная женщина лет сорока. Прозвучала просьба стюардессы оставаться на своих местах и ждать приглашения на выход. И тут же дама у окна обратилась к сыну:
— Мотя, доставай сумки!
— Все сидят еще… — неуверенно ответил Мотя.
— Доставай! — настаивала мать. — Подвинутся.
— Но вон сигнал еще горит «Пристегните ремни»…