А я, залпом ее осушив, попросила налить еще.
— Где ты ночью пропадала? Я проснулась — тебя нет.
— Меня-а-а… э-э-э… бессонница мучила. Вот и решила немного прогуляться.
— Бессонница? — недоверчиво хмыкнула девушка. — После такого-то дня?
Северине пришлось прервать дружеский допрос, потому что в дверь постучали и она побежала открывать нежданным, незваным и совершенно нежеланным гостям. Или гостье. Я тихонечко застонала. Наверное, мы опоздали на утреннее полоскание в тазу и сейчас нам будут за это полоскать мозги.
Но вместо Белонезсской увидела юного лакея с подносом в руках.
— Для неали Омон, — сказал он и вручил поднос Северине.
— А что это? — опуская взгляд на высокий бокал, до краев наполненный жидкостью совсем неаппетитного серо-зеленого колера, поинтересовалась девушка.
— Не знаю. Велели передать — я передаю.
— Велел кто?
— Кто-то из охраны его величества. — Лакей развернулся на каблуках и был таков.
— Из охраны его величества, — эхом повторила Северина. — Мари, а что вообще происходит?
— Самой интересно…
На подносе, под ножкой бокала, обнаружилось очень лаконичное послание. Всего два коротеньких слова: «Советую выпить» и подпись «Р.».
— «Р» — Рассарх, что ли? — округлила глаза Северина.
— Нет, конечно. — Я осторожно принюхалась. Фу, воняет-то как. — Тот патрульный, что рекомендовал меня ее светлости. Рас.
— А откуда он узнал, что ты заболела?
Потому что сам и стал виновником моей болезни.
А нечего спаивать голодных девушек.
Заткнув нос пальцами, залпом опрокинула в себя горькую жижу. Надеюсь, это все-таки лекарство, а не какая-нибудь отрава. За то, что посмела оскорбить его обожаемого монарха.
Стоило вспомнить о своих вчерашних откровениях, как я схватилась за голову. А если он королю донесет? Да меня тогда не то что уволят — высекут или вообще где-нибудь вздернут!
И не надоело тебе, Яна, испытывать судьбу?
— Мари, меня беспокоит твое состояние, — принялась за старое Северина. — Ты еще бледнее стала и…
Ей снова пришлось прерваться, потому что в дверь снова постучали. Поставив опустевший бокал на тумбочку, я обреченно замерла, смиряясь со своей судьбой: видимо, словесной порки от ее светлости все-таки не избежать.
Но на пороге опять нарисовался лакей. Лицо другое, а ливрея та же — нежно-голубая, щедро отделанная серебристым кантом.
— Для неали Омон, — сказал он и протянул моему «секретарю» небольшую бархатную коробочку, присовокупив к ней записку.
— От охраны его величества? — решила сразу разобраться в ситуации Северина.
Лакей посмотрел на нее с недоумением.
— Нет, от неали Герен.