А с пояса спускалась каменная, но с виду такая же эластичная, как и тканевая, “юбка” зеленого цвета. При этом до пупка и чуть выше поднималась металлическая бляха широкого пояса, прикрывавшего живот гнома — и это было его единственной броней.
– Ты забыл, кузен, – прогремел Алба-удун.
Легко, будто имел дело с палкой, а не тяжеленым оружием, он швырнул секиру, которую держал в руках. Та пролетела через головы отряда, заставив самых высоких — Хаджара и Гая, пригнуться, а затем оказалась в руках Харбадурта.
– Кузен, во имя Каменного Молота, вернись обратно в сторожку и…
— Я здесь мхом покрываюсь! — Алба-удун хлопнул себя кулаком по могучей груди. — Не для того я потратил половину своей жизни среди человеков в забытом каменными предками Шоладене, чтобы статуей стоять с тобой, кузен, пока ты берешь взятки у контрабандистов.
Стоит отметить, что помимо дилижанса Шенси, на тракте стояло позади еще несколько десятков торговцев. Так же, как и отряд недавно, они ждали своей очереди.
Но после слов Алба-удуна, несколько из них развернулись и поехали обратно.
В принципе, Хаджар не удивлялся. Долина огромная, подъездов к Рубиновой Горе должно быть куда больше, чем один. Так что, скорее всего, сюда съезжались такие, как Абрахам. А такие, как Харбадурт делали на этом свою небольшую прибыль.
Которой наверняка делились наверх… так ведь устроена демократия?
– Кузен! — рявкнул глава заставы. – Не позорь меня! И вернись…
— Ты сам себя позоришь, кузен! – голос у Алба-удуна был достаточно громкий, чтобы его слышали даже в конце очереди. — Каменные Предки осудят тебя за твои грехи, но это дела твои и Каменных Предков.
Наверное, эти слова имели какой-то смысл, но… только для гномов. Хаджару показалось, что Алба-удун просто повторил одно и то же, только в разной форме.
– Можешь брать взятки сколько угодно твоей моховой душе, — продолжил кузен главы. – я же возьму дань так, как принято у Удун!
За время пылкой речи гнома, к Хаджару успел подойти Абрахам.
— Ты молитвы помнишь? – прошептал он, прикрыв ладонью рот.
-- Не понял.
– Ну, чего тут непонятного, чужак, – продолжил Шенси, всем своим видом показывая, что он просто приглаживает усы и бородку. – Удуны – это ремесленники.
– Он попытается задавить меня станком?
– Война, Чужак, тоже ремесло, – встрял Густаф. – Смерть сейчас близка к тебе, как никогда.
– Он военный? – удивился Хаджар.
В это время два кузена что-то жарко обсуждали друг с другой, перейдя при этом с общего наречия на свой родной язык. Звучал он, как если бы кто-то долбил киркой по камню… и при этом сейчас камень находился у Хаджара прямо между ушей.