– Мне понравилась ваша семья. Я вам позавидовала. А уж мама и бабушка – настоящие волшебницы в кулинарном искусстве. Им надо было бы открыть свой ресторан.
– Я им неоднократно советовал то же самое, – согласился Марино. – Но они меня не послушались.
– И у всех ваших братьев счастливая семейная жизнь, – закинула удочку Грейс.
– Им повезло. Они сумели найти хороших девочек.
– Всем повезло, кроме вас?
– Да, всем, кроме меня.
Грейс так хотелось, чтобы он продолжил. Но Тони почему-то замолчал. Тогда она набралась храбрости и решилась спросить:
– Тони, скажи, кто такая Рейчел?
Некоторое время он молча смотрел на нее. Тело его напряглось, глаза слегка расширились от удивления.
Затем на лице его появилось каменное выражение. Он еще долго молчал, прежде чем задал ей встречный вопрос:
– Кто рассказал тебе о Рейчел?
Такая его реакция возбудила в Грейс болезненную ревность, хотя она понимала, что этим унижает себя в собственных глазах. Несомненно, что имя Рейчел невероятно много значит для Тони. Кем бы она ни была, эта Рейчел, он любил ее и продолжает любить. Конечно, Грейс хотела знать, кто она такая, и это было не просто любопытство.
– Твоя бабушка упоминала о ней. Но ничего не стала рассказывать. Посоветовала мне спросить у тебя самого.
– А, бабуля! – Тони прикрыл глаза, как бы превозмогая боль, и тут же снова открыл их. – Рейчел была моей дочерью.
Была? Грейс сразу же выделила это слово, мгновенно осознала его трагический смысл. Она едва не задохнулась от сочувствия к нему.
– О, Тони, прости. Я ведь не знала…
– Все в порядке. – Он перевел взгляд с ее лица на экран телевизора, который только что включил когда она вошла в комнату. В молчании они вместе смотрели, как на экране взрывается и окутывается пламенем какая-то машина. Звук от взрыва как бы не доходил до них. Их связывала воедино полная общей скорби тишина.
– Мне следовало бы уже смириться с этим, – заговорил Тони нарочито сухо. – Прошло ведь четыре года. Жизнь идет своим чередом, как и должно быть.
Он был сдержан, но душевная боль прямо рвалась наружу.
– Вряд ли можно смириться с потерей ребенка, – сказала Грейс.
Она сделала несколько шагов, присела рядом с ним на кушетку, скинула туфли, подобрала под себя ноги и оперлась слегка плечом о его плечо.
– Четыре года или сорок лет, все равно, сколько бы лет ни прошло, я бы все равно оплакивала свою Джессику, если б, не дай бог, потеряла ее.
Она тут же испугалась вырвавшихся у нее слов. Ей хотелось плакать. Глаза уже наполнились слезами. Он искоса посмотрел на нее.
– Для человека в судейской мантии ты что-то больно мягкосердечна. А реальность состоит в том, что, как бы ты ни любил человека, владеть им ты не можешь. И ты это знаешь. Наступит время, когда он все равно отдалится от тебя, и тогда придется пережить эту потерю. Если так распорядится судьба. Ты будешь жить, дышать, есть, спать, работать, смотреть на восходы и закаты – помнить, мучиться воспоминаниями, но жить. Я, к примеру, живу именно так. Иногда Рейчел бывает со мной. Я улыбаюсь, видя ее, смеюсь над глупостями, какие она вдруг мне выдает… Для меня она не похоронена в прошлом, она где-то близко, но большую часть времени я обхожусь без нее, и, как видишь, провожу его совсем неплохо.