– Ошибаешься, мамуля. Я уже давно решил, что сделаю это. Ты мою жизнь превратила в ад.
– Я?
– А как ты думаешь, куда я попал – разве не в ад? Я стал лишним в милой сплоченной семейке. Сплоченной против меня – приемыша. Только я слишком поздно узнал, что я приемыш, что я им чужой.
– Мне очень жаль, – сказала Грейс. И это сейчас было произнесено вполне искренне.
– Теперь жалей не жалей, но ты испортила мою жизнь. Лучше б ты меня вообще не рожала!
Однако за осмысленными словами вновь последовал бред маньяка.
– Я должен тебя убить. Иначе я от тебя не избавлюсь. – Он ухмыльнулся. – И я успею перехватить твою Джессику, мою маленькую сестричку, когда она попробует спуститься с другой стороны на крышу гаража. Я хорошо знаю ваш дом, все укромные местечки, все ходы и выходы. Так что скажи мне: «Доброй ночи, сыночек» – и отправляйся на тот свет.
Его палец лег на курок, и Грейс извернулась в каком-то немыслимом броске, молясь, чтобы пуля не попала в нее. В этот момент позади маньяка появилась Джессика. У нее в руках было что-то, чем она собиралась отвлечь внимание убийцы. Он совершил пол-оборота в изумлении, выстрелил и опять промахнулся. Пуля, едва не чиркнув по носу Грейс, впилась в пол, пробив ковер.
Затем пистолет выпал из его руки. Но зато его страшные клешни обхватили Джессику. Грейс увидела, что из щеки убийцы торчит игла. Значит, Джесс догадалась воткнуть в маньяка шприц, которым колола себе инсулин.
– Ах ты стерва! – заорал он. Отпустив на мгновение Джессику, он быстро выдернул иглу из щеки и вновь начал душить девочку.
И вдруг осмелевший щенок выполз из-под столика и с рычанием вцепился ему в джинсы. Пинком убийца откинул его прочь, Джессика уже была на грани жизни и смерти. Еще мгновение, и он задушит ее.
Грейс поползла по полу, нашарила упавший пистолет, навела его в грудь маньяка и выстрелила.
Бам-м! – раздалось как раз то, что неоднократно произносил этот подонок. Эти мгновения, когда все застыли от неожиданности, навсегда останутся в памяти Грейс.
А затем он начал оседать на пол. Из дыры в его черной кожаной куртке стала вытекать кровь. Медленно, очень медленно пальцы его разжимались. Словно он, смертельно раненный, все-таки желал утащить с собой на тот свет хоть одну жертву. Потом он как бы сломался пополам и рухнул, словно подгнившее дерево. Голова с жирным плоским лицом и выпученными глазами откинулась на мягкий ковер и дернулась, будто готовая оторваться от шеи.
Величайшие муки, которые претерпел Тони Марино, героически взбираясь вверх по лестнице с ужасной раной на голове, были вознаграждены лишь тем, что он, как сотрудник полиции, ответственный за охрану объекта в ночные часы и, следовательно, оказавшийся на месте преступления раньше всех, смог засвидетельствовать акт самообороны со стороны хозяйки дома, приведший к смерти преступника.