Несмотря на всё своё благоденствие. А важничает! Хвастается своим капитаном!
Да захоти Эмилия, она этого капитана у Ленки на счёт «два» отцепила бы. Кстати, Лёня по внешности мозгляку капитану сто очков даст. И вообще — мужчина свободный, руки пришиты как надо. Выпивает? А кто сейчас не выпивает? У кого здоровья нет! И то далеко не все.
Отрицательных эмоций у Эмилии накопилось в избытке, но выплёскивать их на Ленку было глупо — приняла бы за зависть. Безосновательно! Влекомов — другое дело. И заслужил больше.
А Влекомов ни сном ни духом не ведал, какие опасности его подстерегают. Ждал пятницы с нетерпением. И дождался.
Большинство садоводов в Оредежском направлении по пятницам ехали чоловскими электричками, дополнительными. На Витебском вокзале, придя загодя, можно было расположиться в вагоне на любимом месте у окна и читать спокойно новую или хорошо забытую старую книгу.
Кстати, одно из преимуществ склероза — прочитанную книгу через несколько месяцев можно читать как свеженькую.
Влекомов и расположился на вышеуказанном месте с заранее обдуманным намерением. И только окунул нос в газету, услышал:
— Привет! Какую прессу предпочитаем: белую, красную, жёлтую? — это напротив размещался Витя Патока, садовод с соседней Четвёртой линии.
— Разноцветную! — улыбнулся Влекомов. — Я уже давно не витязь на распутье: пошёл направо — будешь читать только белую, налево — красную, выбрал прямой путь — предпочёл жёлтую!
— Значит, по-прежнему колеблешься вместе с линией партии! — определил Патока.
Патока не было его прозвищем — то была его сладкая фамилия. Не соответствующая вкусу его речей. Лицо — круглое, смуглое, с казачьими усиками — под пятьдесят, крепкий. Кем работает, Влекомов точно не помнил. Вроде бы — слесарем на заводе имени Климова. Руки у Вити — задубевшие, натруженные.
Встречались редко, мимоходом. Но выпивать совместно приходилось.
Дачная специфика — со временем выясняется, что пип со всеми в километровом радиусе.
Поездные торговцы сновали по вагонам, предлагая всё необходимое, кроме крупногабаритной мебели.
Витя польстился на мороженое. Влекомов отказался.
Исчезновение тяги к сладкому — признак утраты детскости восприятия мира. Так подумал Влекомов, а Патока будто прочитал его мысли:
— С детства как полюбил сладкое, особенно мороженое, так и не могу себе отказать в этом. Жена дитём называет. Хотя и сама не отказывается от сладенького. А иногда инициирует потребление.
— Совращать — женское занятие со времён Евы! — поддакнул Влекомов.
— Ну и спасибо им за это! — отреагировал Патока. — Часто мужик безынициативен, как панда.