– Не берусь судить, пока черви не проникнут в систему управления, но думаю, это займёт не менее трёх часов, но не более пяти точно. Конечно, это довольно долго, но ничего с этим не поделаешь, любое ускорение приведёт к тому, что нас засекут. Вообще, пора уже сворачиваться и возвращаться на Надежду, мы и так сделали во много раз больше, чем рассчитывали. Дальнейшее пребывание в метрополии противника становится весьма опасным, – отозвалась Марго, деликатно намекнув, что в последнее время риски серьёзно возросли, действия рейдерских групп и уничтожение нескольких десятков крупных складов стратегического резерва заставили врага задействовать все свои резервы и усилить меры безопасности.
Бобёр был полностью согласен, он и сам подумывал, что пришло время уносить ноги из метрополии врага. Риск нарваться на крупные неприятности был велик, слишком они разошлись, прохаживаясь по внутренним коммуникациям противника. Ущерб был нанесён более чем серьёзный, хотя он и служил прикрытием куда более серьёзной операции. Да и чуйку сбрасывать со счетов никак не следовало…
– Наследник, мы только что потеряли ещё четыре корабля из состава первой рейдерской группы, в ней осталось три вымпела, – неожиданно прервала размышления полковника Марго со вздохом огорчения.
– Неприятно, конечно, но потери прогнозируемые, удивительно, что удалось продержаться на трое суток больше расчётного, – буркнул под нос Бобёр. Потери возрастали, еще треть кораблей рейдерских групп погибли в яростных схватках с противником, но и враг нёс весьма болезненные потери не только в гражданских карго, но и в военных. На сегодняшний день враг потерял только в боестолкновениях более сотни кораблей, и это не считая вышедших из строя из-за серьёзных повреждений, на восстановление которых потребуется довольно продолжительное время. Всё это существенно задерживало отправку подкрепления для армады вторжения и играло на пользу адмиралу Верещагину.
– Гм-м-м… Наследник, тебя вызывают с какого-то неизвестного номера, связь неустойчивая, вызов идёт с Нового Вашингтона…
– С Нового Вашингтона, говоришь… – нахмурив брови, в задумчивости проворчал Бобёр и через несколько мгновений произнёс: – Похоже, это меня хочет слышать Дюваль… Ладно, давай соединяй, поговорим с этим цэрэушником, нам действительно есть о чём с ним переговорить, заодно новости какие-нибудь интересные узнаем.
Через несколько мгновений на экране появилось изображение Дюваля, в определённых кругах известного как Джереми Хант. С последней встречи он сильно изменился, приобрёл определённый лоск, с претензией на изысканность и мужскую элегантность, свойственную старой аристократии, хотя, конечно, он к ней не принадлежал по определению. Дорогой костюм и заученные хорошие манеры с наличием немалых денег на многих счетах не могли ввести человека с улицы в старую аристократическую элиту, но стремление Дюваля ей подражать говорило о многом. Цэрэушник, теперь, наверное, уже бывший, заполучив в свои руки немалые активы, поднялся на тот уровень, который не смел даже себе вообразить. Вот только всё это не давало права Дювалю войти в наследственную элиту, потому как в этой среде действовали совсем иные правила и неписаные законы.