– Что вы собираетесь делать? – едва смогла выговорить она.
Доар ухмыльнулся и, рванув рубашку на ее груди, с лениво-неотразимой улыбкой ответил:
– Вести светские беседы.
После этих слов у Окары не осталось сомнений, что ее собираются обесчестить. Нет, не может быть! Ее руки и ноги были крепко прижаты к постели, а обнаженный по пояс мужчина нависал над ней. Ничего другого на ум не приходило.
– Я… – Окара изворачивалась как могла. – Я буду сопротивляться!
– Попытайся, – усмехнулся хард.
– Я буду кусаться! – не сдавалась она.
– Я не против, – согласился Доар.
– Я буду кричать! – в бессилии предупредила девушка.
– Не сомневаюсь, – низким волнующим голосом проговорил бессмертный и склонился над ее грудью.
Ощутив его жгучие поцелуи, Окара едва в самом деле не закричала. Его обжигающие ладони скользили по плечам, рукам, поглаживали чувствительные упругие выпуклости. Поток горячего удовольствия поглотил девушку. Она выгибалась и, кусая губы, безуспешно пыталась сдержать стоны, но руки и рот Доара творили с ней нечто невероятное. Неужели это магия? Почему невозможно сдержаться и не умолять продолжать еще и еще?
Доар разорвал на ней одежду и сбросил с себя брюки. Окара стыдливо зажмурилась, чтобы не видеть его обнаженного тела. Она ощутила, как руки обрели свободу, но, вместо того чтобы ударить харда, обвила его шею, прижалась к его рту робким неумелым поцелуем.
– Ты прекрасна, – выдохнул он в ее приоткрытые губы и тут же накрыл их требовательным поцелуем, в котором хотелось раствориться и пропасть, словно суденышко в густом тумане.
Доар удобно расположился между ее ног, но убегать Окаре не хотелось. Гордость? Она растворилась в жарких поцелуях. Свобода? Да кому она нужна! Честь? Это единственное, что удерживало девушку над пропастью, в которую она так стремилась упасть и затеряться. Темная порочная глубина была слишком притягательна, слишком сладка, слишком близка. Окара не смогла долго сопротивляться и рухнула в неизведанное до этого дня наслаждение, растворилась в мужских объятиях…
Позже, прижавшись к боку Доара, возвращаясь из сладкого забытья, она тяжело дышала и пыталась прийти в себя. Так вот о чем шептались служанки? Теперь Окара понимала, почему при этом так ярко блестели их глаза, а на щеках разгорался стыдливый румянец. Ночь с мужчиной – это безумие, обрушивающее невероятное наслаждение, погружающее в пучину удовольствия. Ей хотелось обнять харда, поцеловать, сказать что-нибудь нежное. Она успела только приподняться на локте, как бессмертный сухо бросил:
– С этого дня ночи ты будешь проводить в моей постели. И никаких возражений.