Недоброжелатели и завистники поговаривали, что на самом-то деле армато Марко излишне далеко на восток не забирался, а вынужденно провел два года в Эль-Карадже, пока высокий суд светлейшего аймира разбирал имущественные иски местных купцов к маласкарцу. Там, дескать, армато Марко и собрал истории для своей книги — слушая по караван-сараям байки приезжавших с востока торговцев. И экспонаты для своей коллекции редкостей купил у них же. Может, так и было, не знаю…
Но одно несомненно — пожилой купец имел огромный жизненный опыт и весьма наблюдательный взгляд. Он сразу понял, что происходит между Изабо и мною. И словно бы невзначай начал рассказывать мне (только мне!) как законы и обычаи разных стран относятся к бракам между близкими и дальними родственниками… Зима в тот год была долгой и холодной, занесенные снегом перевалы надолго отрезали Арноваль от внешнего мира. К весне мы с армато Марко беседовали вполне откровенно. Уезжай, говорил он, бери ее и уезжай, — неважно, что столь многое ждет тебя в этой стране. Власть, богатство, слава — приходят, и уходят, и снова приходят, и мы поглощены азартной игрой; но потом всё придет или уйдет навсегда — и ценным и важным останется лишь одно: те, кто дорог нам и кому дороги мы… Кого мы любим и кто любит нас… Уезжай, Арно, — или однажды пожалеешь об этом, как жалею я, — жалею о том, что не остался…
Я тогда не поверил ему. Или побоялся поверить. Я до сих пор не верю в счастье с любимой в шалаше, в рубище, под чужими звездами… Лучше уж делить трон — с тем, кого любишь и кто любит тебя.
Всё так… Но отчего-то куда сильнее, чем о потерянном троне Аргайла и об ускользнувшем титуле принца-консорта я сейчас жалел, что не уехал с Изабо за Пролив…
Половинка разломанного ошейника Брока валялась неподалеку. Я поднял, тщательно очистил от налипшего ила. Вот оно, сестричка, наше Кольцо Разлуки — которое никогда не натянет указующую нить…
Удивительно, но наложенное Изабо слово еще чувствовалось на обломке… Сильна, сильна была сестричка…
Я вскочил. Выпалил длинную и заковыристую тираду на орочьем — эпитеты, существующие в людских языках, слишком слабы: не способны дать должную оценку моей сообразительности… Дрожащие пальцы привязывали кожаный шнурок к половинке ошейника и никак не могли затянуть узел.
2
Возвращаться к Тур-де-Буа сейчас — все равно что соваться в пасть дракона. Умирающего, агонизирующего, не обращающего на тебя внимание дракона — но еще способного в любой миг сомкнуть челюсти.
Я вернулся — бешеным галопом, рискуя загнать последнюю лошадь.