Вице-канцлер снова замолчал, раздумывая над моими словами.
– Покушение было совершено на меня, мисс Фейл! И только благодаря вам провалилось. Остается не совсем понятным, к чему были театральные постановки с канцлером и его супругой?
Количество высокородных персон, упомянутых в одной фразе, вызывало у меня желудочные колики. Но вопрос, судя по всему, был риторический, и я предпочла не продолжать рыть себе еще одну яму. Однако, как оказалось, поздно одумалась.
– Мисс Фейл, я придумал вам дополнительную работу в вашу командировку: вы поможете мне в расследовании!
Проклятье! Вот так и знала, что надо было промолчать.
Хотелось кричать, ругаться и наговорить вице-канцлеру гадостей на три смертных приговора. Или хотя бы высказать свое личное мнение по поводу всего происходящего, а также о планах Джереми Холта относительно моей персоны и вообще о его расследовании, притом в выражениях нецензурных.
Увы, моего архиважного мнения никто спрашивать не собирался. И распинайся я перед ним хоть целый вечер, толку не будет. Мне вообще кажется, что этот человек слышит только то, что считает нужным.
Я перевела дыхание и решила полюбопытствовать:
– Почему вы не обратитесь за помощью к более опытному артефактору? Ректор нашей академии или мастер Санд более квалифицированно проконсультировали бы вас по этому поводу. Моя кандидатура на роль консультанта – вряд ли идеальный вариант. Еще вчера я была всего лишь студенткой…
– Как бы ни абсурдно это звучало, но именно вы самая подходящая кандидатура, – как-то уныло заверил меня вице-канцлер, видимо, тоже не особо радуясь отсутствию альтернативы. – Понимаете, мисс Фейл, судя по тому, что мы с вами выяснили, любой артефактор столицы теперь под подозрением в соучастии и покушении.
– А я – нет?! – как-то очень хрипло и с дрожью в голосе спросила я.
Вот только не хватало мне попасть под подозрение. Как мне это потом папеньке объяснять?
– Вы – нет! – заверил меня мистер Холт и наконец взглянул мне в глаза.
Даже в не очень верном свете экипажа я видела его тяжелый взгляд. Такой, словно он знал все мои мысли. И рука невольно накрыла мелкую булавку, приколотую к корсажу. Нет! Он не может читать мои мысли. Хотя это сомнительное утешение, учитывая, что он прекрасно ощущает мои чувства.
– Вы, юное дарование, физически ничего не могли сделать, потому как отсутствовали в столице во время первых двух покушений. Да и я теперь знаю, что вы те предметы видели впервые. Ни капли смятения, страха… только профессиональный интерес. Вы вообще очень эмоциональны для артефактора. Порой весьма любопытно наблюдать за вашими чувствами… Но, простите, в кабинете я все же решил проверить, не приложили ли вы свою изящную ручку к такому грязному, не очень приятному делу, как изготовление нелицензионных артефактов.