А что, собственно, с самой служанкой? Мне было жутко любопытно, но расспросить о ее судьбе не подворачивался случай. Это был первый визит Холта, когда я пришла в сознание. Да и прежде я судила о его присутствии здесь только из слов лекаря да по обрывкам видений, которые могли оказаться плодом болезненной фантазии.
Джереми Холт прошел по комнате к окну и резко отдернул шторы, впуская такие яркие утренние солнечные лучи. И тут же обернулся.
Его силуэт расплывался и казался чем-то потусторонним, темным.
– Вам и правда хотелось бы прогуляться?! – неожиданно спросил он.
Правда хотелось бы. Но еще больше хотелось узнать, что происходило в то время, пока я находилась в беспамятстве.
– Я вряд ли настолько окрепла. Просто эта микстура лекаря Эврена… Мне кажется, она предназначена скорее для того, чтобы добить, а не вылечить, – выкрутилась я, не совсем понимая, к чему этот разговор в принципе.
Джереми подошел к кровати и присел на самый край. Расстояние было более чем приличное, но я все равно смутилась.
– В детстве я его ненавидел. И его, и все его микстуры, – усмехнулся он. – Мать говорила, что я родился очень слабым ребенком. По сути, должен был умереть еще в младенчестве. Но как-то все жил и жил назло отцу. Болел, но не умирал. Однажды, когда мне было около двух лет, придворный маг обнаружил во мне магический потенциал. Совсем крошечный. Но это объясняло, почему я не отправился к прародителям сразу, а упрямо цеплялся за жизнь. И все же лекарь Эврен в моих покоях бывал чаще, чем родной отец.
– Как печально, – неожиданно пронявшись историей Джереми, обронила я. – Вы знаете, я долго думала, что мой папенька меня совершенно не любит. Даже ненавидит. За то, что я очень похожа на мать…
– Ваша мать была красавицей, – заметил мистер Холт, и я запнулась, совершенно позабыв о том, что собиралась сказать.
Подняла взгляд на него и встретилась с серыми, похожими на пасмурное небо глазами. Проклятье! В этот самый миг сердце совершило такой кульбит, что казалось, оно не удержится и оборвется. Мгновенно вспомнились слова лекаря, сказанные сегодня утром. О вечный! Алиса! Сию минуту возьми себя в руки!
– Я бы хотела вернуться к расследованию! – зачем-то сказала я, глядя Джереми прямо в глаза и думая совершенно не о том, о чем полагалось бы думать приличной девице.
Лицо вице-канцлера сначала вытянулось от удивления, а после приобрело жесткое выражение.
– Об этом и речи быть не может! – заявил он, вскочив с кровати и скрестив руки на груди. – Вы больше не будете принимать участья ни в каких расследованиях.