Ввалившись в забитый до отказа обеденный зал таверны "Свинья и курица", компаньоны немедленно привлекли к себе всеобщее внимание тем, что с порога потребовали ужин немедленно и лучшую комнату. Нет, чтобы сначала осмотреться, а потом не привлекая внимания, скромненько устроиться где-нибудь в уголке за свободным грязным столом. Клиенты, ранее за ним сидевшее, уже отдыхают на полу и возражать не будут — глядишь и трактирное сообщество на вновь прибывших внимания не обратит и все будет чинно и благопристойно. Ан нет! Компаньоны решительно направились к свободному, чистому, покрытому скатертью столу! — каковой вообще было невозможно себе представить в таком заведении. Столик явно выглядел, как ловушка для простаков.
"Мышеловка, — отстраненно подумал Денис. — Ну-ну…"
Абсурдность такого поведения была очевидна всем присутствующим. Во-первых — таверна была набита гостями… хотя так назвать посетителей было бы большой натяжкой, точнее подошло бы определение — разнообразным отребьем — так будет вернее, которое обосновалось в ней ранее и имело все права на чистый стол и первоочередное получение своего заказа. Во-вторых, подавляющее большинство посетителей составляли представители отнюдь не высшего сословия и светить перед ними своими барскими замашками было несколько чревато.
Революционное самосознание масс, за последнее время, возросло до чрезвычайности и требовало соответствующего выхода. А тут и повод появился, да еще какой! — два юных аристократишки, попутавших рамсы. Это, как парочке призеров межрайонной шахматной олимпиады для юношества, наткнуться в темном переулке на группу скучающих гопников. Яркие впечатления от встречи обеспечены и тем и другим… правда с противоположными знаками. К слову говоря, заранее невозможно предположить у какой из групп воспоминания о встрече будут окрашены положительными эмоциями — не исключено, что шахматисты являются еще и знатоками карате, боевого самбо, или еще чего-то в этом духе. С уверенностью можно утверждать только то, что впечатления будут противоположными.
— А деньги-то у вас есть? — хмуро поинтересовался подошедший трактирщик и нехотя прибавил: — Пиры. — Его обуревали самые разнообразные чувства. С одной стороны, впитанная с молоком матери, сословная почтительность к благородным, а то, что клиенты "социально чуждые" заметил бы и слепой. С другой — так же всосанная с материнским молоком глухая ненависть к аристократам, относящимся к людям вроде Матфея Шинкаря — так звали трактирщика, как к скоту, а пожалуй, что и похуже — лошадь, или скажем там корову, никто без причины кнутом не протянет, а с подлыми людишками — пожалуйста.